Полное собрание сочинений. Том 53

Я. Твой разлад от этого-то и происходит, что ты не уяснила себе значения своих чувств. Пьяница или игрок очень любит жену, а не может удержаться от игры и вина и никогда не удержится, пока не решит в своей душе, хорошее ли чувство его любовь к игре и к вину. Только когда это решено, возможно избавление.

О. Всё одно и то же.

Я . Да не могу я ничего сказать другого, когда ясно как день, что всё дело только в этом.

О. Ничего дурного я не делала.

Так с разными вариациями разговор приходил всё к тому же. Она старалась показать, что чувство это очень неважное и потому не может быть осуждаемо, и нет причин бороться с ним. Я всё время возвращался к тому, что если в душе чувство признается хорошим, то от него нет избавления и нет избавления от тех сотен тысяч мелочных поступков, которые вытекают из этого чувства и поддерживают его.

О. Ну что же будет, если я признаю чувство дурным?

Я. То, что ты будешь бороться с ним, будешь избегать всего того, что поддерживает его. Будешь уничтожать всё то, что было связано с ним.

О. Да это всё к тому, чтобы лишить меня единственного моего утешения — музыки. Я в ужасном cercle vicieux. [991] [заколдованном кругу.] У меня тоска. Тоску эту я разгоняю только игрой на фортепьяно. Если я играю, ты говоришь, что это всё в связи с моим чувством, если я не играю, я тоскую, и ты говоришь, что причиной мое чувство.

Я. Я одно говорю: надо решить, хорошее это или дурное чувство. Без этого наши мучения не кончатся.

О. Нет никакого чувства, нечего решать.

Я. Пока ты так будешь говорить, нет выхода. Но впрочем, если у человека нет того нравственного суда, который указывает ему, что хорошо, что дурно, человек, как слепой, разобрать цвета не может. У тебя нет этого нравственного судьи, и потому не будем говорить — два часа.

Долгое молчание.

О. Ну вот, я спрашиваю себя совершенно искренно: какое мое чувство и чего бы я желала? Я желала бы больше ничего, как то, чтобы он раз в месяц приходил посидеть, поиграть, как всякий добрый знакомый.

Я. Ну ведь вот ты сама этими словами подтверждаешь, что у тебя исключительное чувство к этому человеку. Ведь нет никакого другого человека, ежемесячное посещение которого составляло бы для тебя радость. Если посещение раз в месяц приятно, то приятнее еще раз в неделю и каждый день. Ты невольно этим самым говоришь про свое исключительное чувство. И без того, чтобы ты не решила вопрос о том, хорошо ли это или дурно, ничего измениться не может.

О. Ах, всё одно и одно. Мученье. Другие изменяют мужьям, столько их не мучают, как меня. За что? За то, что я полюбила музыку. Можно упрекать за поступки, а не за чувства. Мы в них не властны. А поступков никаких нет.

Я. Как нет? А поездка в Петербург, и туда и сюда и вся эта музыка?

О. Да что ж особенного в моей жизни?

Я. Как что ж особенного? Ты живешь какой-то исключительной жизнью. Ты сделалась какой-то консерваторской дамой.

Слова эти почему-то ужасно раздражают ее.

О. Ты хочешь измучить меня и лишить всего. Это такая жестокость.

Она приходит в полуистерическое состояние. Я молчу довольно долго, потом вспоминаю о Боге. Молюсь и думаю себе: «она не может отречься от своего чувства, не может разумом влиять на чувства. У нее, как у всех женщин, первенствует чувство, и всякое изменение происходит, может быть, независимо от разума, в чувстве... Может быть, Таня права, что это само собой понемногу пройдет своим особенным непонятным мне женским путем. Надо сказать ей это, думаю я, и с жалостью к ней и желанием успокоить ее, говорю ей это, — то, что я, может быть, ошибаюсь, так по-своему ставя вопрос, что она, может быть, придет к тому же своим путем и что я надеюсь на это. Но в это время в ней раздражение дошло до высшей степени.

О. Ты измучил меня, долбишь два часа одной и той же фразой: исключительное, исключительное чувство, хорошее или дурное, хорошее или дурное. Это ужасно. Ты своей жестокостью доведешь Бог знает до чего.

Я. Да я молился и желал помочь тебе...

О. Всё это ложь, всё фарисейство, обман. Других обманывай, я вижу тебя насквозь.

Я. Что с тобой? Я именно хотел доброе.

О. Нет в тебе доброго. Ты злой, ты зверь. И буду любить добрых и хороших, а не тебя. Ты зверь.

Тут уж начались бессмысленные, чтобы не сказать ужасные жестокие речи: и угрозы, и убийство себя, и проклятия всем, и мне и дочерям. И какие-то угрозы напечатать свои повести, если я напечатаю «Воскресение» с описанием горничной. И потом рыдания, смех, шептание, бессмысленные и, увы, притворные слова: голова треснет, вот здесь, где ряд, отрежь мне жилу на шее, и вот он, и всякий вздор, который может быть страшен. Я держал ее руками. Я знал, что это всегда помогает, поцеловал ее в лоб. Она долго не могла вздохнуть, потом начала зевать, вздыхать и заснула и спит еще теперь.

Не знаю, как может разрешиться это безумие, не вижу выхода. Она очевидно как жизнью дорожит этим своим чувством и не хочет признать его дурным. А не признав его дурным, она не избавится от него и не перестанет делать поступки, которые вызываемы этим чувством, поступки, видеть которые мучительно, и стыдно видеть их мне и детям.

Даты, основанием которых является содержание настоящего тома, не документируются.

Январь, 1

Отъезд с дочерью T. Л. Толстой к Олсуфьевым в их имение Никольское-Горушки.

Январь — Февраль, 21

Продолжение и окончание работы над рассказом «Хозяин и работник».

Январь, 5

Возобновление работы над «Катехизисом».

Январь, 14 и 27

Письма к H. Н. Страхову по поводу «Хозяина и работника» (т. 68).

Январь, 18

Возвращение из Никольского в Москву (ЕСТ).

Январь, 26

Участие в совещании либеральных общественных деятелей по поводу речи Николая II, произнесенной им 17 января перед депутацией дворянства и земства, о «бессмысленных мечтаниях» представителей земства участвовать в делах внутреннего управления.

Январь, 29 — Февраль, 2

Написано предисловие к книге Е. И. Попова «Жизнь и смерть E. Н. Дрожжина».

Февраль, 2

Письмо к В. Г. Черткову о «Хозяине и работнике» (т. 87, № 394).

Февраль, 15

Толстой исправил и отдал для печати в сборник «Почин» «Три притчи».

Февраль, 23

Смерть семилетнего младшего сына Толстых Ивана.

Март, 5

Выходит в свет рассказ «Хозяин и работник» в № 3 «Северного вестника», «Сочинениях гр. Л. Н. Толстого», изд. 9-е, приложение к тринадцатому тому, и отдельно в изд. «Посредник».

Март, 12

Запись в Дневнике девяти художественных замыслов: «работы лет на 8».

Март, 8—13

«Один раз» за эти 5 дней Толстой «пописал к «Отцу Сергию».

Март, 13—17