Полное собрание сочинений. Том 43

Помни, что если ты можешь сделать хорошее дело, оказать любовь кому-нибудь, то надо делать это сейчас, потому что пройдет случай и не возвратится.

Здесь и сейчас нам надо служить Богу. И потому старайся здесь и сейчас делать то, чтò считаешь должным перед своей душой и перед Богом.

Жизнь сейчас, в настоящем, это — то состояние, в котором живет в нас Бог. И потому настоящая минута в жизни дороже всего. Все силы души употребляй на то, чтобы не даром прошла эта минута и чтобы не скрыть от себя того Бога, который мог проявиться в тебе.

Покаяние всегда полезно. Покаяние — это сожаление о том, что не сделал прежде то, чтò мог сделать. Полезно оно тем, что вперед не будешь в настоящем упускать случай делать то, чтò должно.

Трудно среди общения с людьми, в минуты увлечения мыслями о прошедшем и будущем, вспомнить о том, что жизнь твоя сейчас, в этом моменте настоящего. Но как важно и драгоценно такое воспоминание. Старайся приучать себя к этому. Много зла избегнет человек, если приучится к такому перенесению интереса жизни в тот единый момент, в котором она действительно есть.

Чем старше я становлюсь, тем воспоминания мои становятся живее. И удивительно , вспоминаю только радостное, доброе и наслаждаюсь воспоминаниями не меньше, иногда больше, чем наслаждался действительностью. Чтò это значит? То, что ничто не проходит, ничто не будет и не было, а всё есть. И чем больше открывается жизнь, тем резче выделяется то, чтò есть доброе, истинное, от дурного, ложного, — того, чего нет и не должно быть.

Мы путаемся в решении вопроса о будущей жизни. Вопрос неверно, ложно поставлен: жизни будущей нет. Жизнь и будущее — это противоречие: жизнь только в настоящем. Нам только кажется, что она была и будет . Надо не решать вопрос о будущем, а о том, как жить в настоящем, сейчас.

Сколько нравственных мучений — и все это, чтобы умереть через несколько минут! Чем интересоваться и зачем?

Но ведь время — ничто, и жизнь твоя полна, и сей день стоит сотни лет, если ты в течение этого дня найдешь Бога.

Амиель.

Чтò такое память, которая делает из меня — меня: грудного ребенка, человека в полной силе и дряхлого старика — одно и то же существо от детства и до смерти? Чтò такое это свойство, связывающее отдельные по времени существа в одно? Надо бы спросить — не чтò связывает, а чтò разделяет эти существа. Разделяет то свойство времени, вне которого я не могу видеть себя. Я — один нераздельный от рождения и до смерти, но проявить и сознать себя я должен во времени.

Если с нами случается неприятное, то мы чаще всего обвиняем в этом других или судьбу. А не думаем того, что если люди или судьба могут сделать нам что-нибудь дурное, то это значит, что что-нибудь в нас не в порядке. Тому, кто живет для души, никто и ничто не может сделать зла: и гонения, и обиды, и бедность, и болезни — не зло для такого человека.

По Эпиктету.

Жизнь только в том, чтобы из своего животного делать все более и более духовное. А для этого нужно то, чтò мы называем злом. Только на освобождении от того, чтò мы называем злом, на горестях, болезнях, страданиях мы учимся переделывать свое животное «я» в духовное.

Из одного того, что мы все знаем, как слабы и часто плохи бывают люди, которым в жизни все удается, которые всегда здоровы, богаты, не знают обид и унижений, видно, как необходимо нужны человеку испытания. А мы так часто жалуемся, когда нам приходится переносить их.

Чтобы научиться терпению, нужно практиковаться столько же, как и при изучении музыки, а мы, между тем, как только учитель приходит, как только выпадает случай поучиться терпению, мы убегаем от урока.

Рёскин.

«Если бы человек и мог не бояться смерти и не думать о ней, одних страданий, ужасных, бесцельных, — ничем не оправдываемых и никогда неотвратимых страданий, которым он подвергается, было бы достаточно для того, чтобы разрушить всякий разумный смысл, приписываемый жизни», говорят некоторые люди.

«Я занят добрым, несомненно полезным для других делом, и вдруг меня схватывает болезнь, обрывает мое дело и томит и мучает меня без всякого толка и смысла. Перержавел винт в рельсах, и нужно, чтобы в тот самый день, когда он выскочит, в этом поезде, в этом вагоне ехала добрая женщина-мать, и нужно, чтобы раздавило на ее глазах ее детей. Проваливается от землетрясения именно то место, на котором стоит Лиссабон или Верный, и зарываются живыми в землю и умирают в страшных страданиях ничем не виноватые люди. Зачем, за чтò эти тысячи других, бессмысленных, ужасных случайностей, страданий, поражающих людей? Какой это имеет смысл?»

Ответ на это тот, что рассуждения эти совершенно справедливы для людей, не признающих духовной жизни. Но дело в том, что здоровых людей, не признающих духовной жизни, нет и не может быть. Люди только думают, что не признают духовной жизни. Ведь если бы люди делали только те выводы, которые неизбежно следуют из одного телесного миросозерцания, такие люди, понимающие свою жизнь как личное существование, ни минуты не оставались бы жить. Ведь ни один работник не стал бы жить у хозяина, который, нанимая работника, выговорил бы себе право всякий раз, как это ему вздумается, жарить этого работника живым на медленном огне, или с живого сдирать кожу, или вытягивать жилы и вообще делать все те ужасы, которые он на глазах нанимающегося без всякого объяснения и причины проделывает над своими работниками. Если бы люди действительно вполне понимали жизнь так, как они говорят, что ее понимают, ни один от одного страха всех тех мучительных и ничем не объяснимых страданий, которые он видит вокруг себя и которым он может подпасть всякую секунду, не остался бы жить на свете.

А люди — люди живут, жалуются, плачутся на страдания и продолжают жить.

Объяснение этого странного противоречия только одно: люди все в глубине души знают, что жизнь их не телесная, а духовная, и что всякие страдания всегда нужны, необходимы для блага духовной жизни. Когда они возмущаются против страданий, но продолжают жить, то происходит это только оттого, что они умом утверждают телесность жизни, в глубине же души знают, что она духовна и что никакие страдания не могут лишить человека его истинного блага.

Болезнь есть естественное состояние христианина, потому что в этом положении христианин бывает таким, каким должен быть всегда. Она приучает к лишению всяких благ и чувственных удовольствий, приучает удерживаться от страстей, которые всю жизнь обуревают человека, быть без честолюбия, без жадности, быть всегда в ожидании смерти.