Полное собрание сочинений. Том 43

Шопенгауер.

Можно не думать о том, чтò такое весь мир, без конца во все стороны, чтò такое моя душа, которая знает сама себя; но если только подумать об этом, то нельзя не признать того, чтò мы называем Богом.

Всё, чтò можно сказать о Боге, не похоже на Него. Словами нельзя выразить Бога.

Ангелус Силезиус.

Богом мы называем то всё, чего мы чувствуем себя частью, и также то совершенство, которого мы хотим достигнуть.

Познание Бога может быть или умственным или нравственным, основанным на вере. Умственное познание ненадежно и подвержено опасным ошибкам; нравственное познание приписывает Богу только такие свойства, которые требуют нравственных поступков. Такая вера естественна и сверхъестественна. Она сверхъестественна потому, что основана на нравственном чувстве, которое не имеет никакого объяснения, которое есть чудо; она естественна в том, что она не признает никаких чудес.

По Канту.

Говорят, Бог есть любовь, или любовь — это Бог. Говорят тоже, что Бог — это разум или разум — это Бог. Всё это неверно. Любовь и разум это только те свойства Бога, которые мы сознаем в себе, но то, чтò Он сам в себе, этого мы не можем знать.

Бога мы не можем знать. Одно, что мы знаем про Него, — это Его закон, волю Его, как выражается Евангелие. Из того, что мы знаем Его закон, мы выводим то, что есть и законодатель, есть тот, кто дал закон, но этого мы не можем знать. Мы знаем верно только то, что есть закон, которому мы должны подчиняться и из которого мы не выходим и не можем выйти, ни живя, ни умирая. Живя, мы можем участвовать в исполнении закона; умирая, участие наше в этом исполнении в этой жизни кончается. Новое дело не назначено, рабочий без места. Дальше этого мы ничего не можем знать, да нам и не нужно знать о Боге.

Нет Бога для того, кто не знает Его в себе.

Когда мы молимся, мы обращаемся к Богу не потому, что Бог личен (я даже знаю наверно, что Он не личен, потому что личность есть ограниченность, а Бог беспределен), а потому, что я — личное существо.

У меня зеленое стеклышко на глазу, и я всё вижу зеленым; не могу не видеть мира зеленым, хотя и знаю, что он не таков.

Когда человек входит в разум, он всё чаще и чаще слышит в себе два несогласных голоса. Один голос говорит: на свете есть только одно твое «я». Жить нужно только для него. Другой голос говорит: кроме твоего «я», есть такие же «я» и в других людях, нужно жить и для них. И чем старше становится человек, тем слабее первый голос и тем сильнее второй. Первый голос разделяет людей, второй соединяет.

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершилась в нас. Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит? Братья, будем любить друг друга, потому что любовь от Бога и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога, потому что Бог есть любовь.

Первое Послание Иоанна, гл. 4, ст. 16, 12, 20, 7, 8.

Вся история человечества с тех пор, как мы знаем ее, есть движение человечества всё к большему и большему единению. Единение это совершается самыми разнообразными средствами: и торговыми сношениями, и путями сообщения, и телеграфами, и печатью, и, главное, увеличением любви и уважения людей друг к другу. И служат этому единению не только те, которые работают для него, но невольно даже и те, которые противятся ему. Так что единение есть одна из тех видимых целей, к которой предназначено приближаться человечеству.

Будем же для того, чтобы исполнять закон жизни человечества, помогать всему тому, чтò соединяет людей, и удаляться от всего того, чтò разъединяет их. Исполняя этот закон, мы невольно, даже не желая этого, получаем наибольшее благо, доступное людям.

Дело мое — творить волю Пославшего. Я не могу знать, в чем Его воля; но поднявшись до высшей точки своего разума, я совпадаю с разумом Бога, и хотя и не знаю, в чем конечный смысл жизни, — знаю, что смысл этот есть, и знаю, чтò мне надо делать для того, чтобы жить согласно с этим смыслом: делать мне надо всё то, чтò объединяет людей и всё существующее. А делать это мне легко, потому что к этому объединению я стремлюсь бессознательно.

Соединиться могут люди только в истине. Для того, чтобы людям сойтись воедино, им не нужно итти навстречу друг другу, а нужно всем итти к истине. Только в истине они сойдутся. Сходятся люди с людьми не потому, что они хотят сойтись с тем или этим, а сходятся только с теми, кто идет туда же, куда и они.

Если бы был такой огромный храм, в котором свет падал бы сверху в самой середине, то для того, чтобы сойтись людям в этом храме, им всем надо бы было не сходиться порознь человеку с человеком, а всем на свет в середину. Только тогда все люди в этом храме сошлись бы.

То же и в мире. Иди все люди к Богу — к истине, и все сойдутся.

Человек, сознавая бедственность и смертность своего телесного «я», переносит свое сознание в «я» духовное. Но это перенесение своего телесного «я» в духовное не только не ослабляет и не прекращает жизнь, но, напротив, усиливает ее, только в другом направлении. «Я» духовное не может не сознавать не то, что подобное, но то же самое духовное «я» во всех других существах, и естественно и даже неизбежно старается слиться с тем, чтò однородно ему. В этом начало и смысл жизни духовной.

Противоречие между желанием блага своему отдельному существу и сознанием невозможности этого блага, вследствие неизбежности борьбы со всеми такими же отдельными существами, наполняющими мир, уничтожается только тогда, когда человек сознает свое духовное «я» и, сознав его в себе, поймет, что оно не только подобно, но то же самое во всех других существах. Уничтожается противоречие тем, что вместо борьбы человек, живущий духовно, стремится к соединению с однородным духовным началом во всех других живых существах.

Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев. Не любящий брата пребывает в смерти.

Первое Послание Иоанна, гл. З, ст. 14.

У китайского мудреца спросили: чтò такое наука? Он сказал: то, чтобы знать людей.

У него спросили: а чтò такое добродетель? Он сказал: то, чтобы любить людей.

Птице, чтобы жить по своему закону, надо летать, змею ползать, рыбе плавать, а человеку любить. И потому, если человек вместо того, чтобы любить людей, делает зло людям, он поступает так же странно, как если бы птица стала плавать, а рыба летать.