Полное собрание сочинений. Том 43

Мне всегда бывает стыдно перед моим дроворубом, моим пахарем, моим поваром, потому что у них есть способность удовлетворять самим себя и без моей помощи провести и день и год; я же завишу от них и не заслужил права владения моими руками и ногами.

Эмерсон.

Самые выдающиеся дарования губятся праздностью.

Монтэнь.

Правда, что трудно быть добрым с человеком развратным, с лгуном, особенно если еще он оскорбляет нас, но с ним-то, с этим именно человеком, и нужно быть добрым, и для него и для себя.

Разумный человек знает, что все, чтò ему нужно, все в нем самом, и потому ждет добра только от себя. Неразумный же человек ждет всякого добра только от людей и сердится на них за то, что они не дают ему того, чтò ему хочется. Разумному же человеку не на кого сердиться, кроме как на самого себя. И потому разумный человек не сердится.

Капля за каплей наполняется ведро; так и человек становится полон зла, хотя бы он собирал его понемногу, если он позволяет себе сердиться на людей. Зло возвращается на того, кто его сделал, так же как пыль, брошенная против ветра.

Ни на небе, ни в море, ни в глубине гор нет во всем мире места, в котором человек мог бы освободиться от того зла, которое в его сердце.

Помни это.

Дхаммапада.

В индийском законе сказано так: как верно то, что зимою бывает холодно, а летом тепло, так же верно и то, что злому человеку бывает дурно, а доброму хорошо. Пусть никто не входит в ссору, хотя бы он и был обижен и страдал. Пусть не оскорбляет никого ни делом, ни словом, ни мыслью. Все это лишает человека истинного блага.

Смотрите, не ссорьтесь. Всякое слово, произнесенное друг другу недовольным голосом, взгляд недобрый — все это не шутка. С этих мелочей начинаются раздоры, — то, чтò больше всего портит нашу жизнь.

Трудно распутывать грехи, разъединяющие людей. И как не быть трудному такому распутыванию: ведь в этом распутывании все дело жизни. Если бы это было легко, то сейчас бы и было Царствие Божье. А то нет: легче гору просечь тунелями, построить аэропланы и подводные лодки, чем устранить то недоброжелательство, которое разъединяет людей. Но то, что это трудно, не только не доказывает, что этого не нужно делать, но показывает то, что все силы надо направить именно на это.

Если рассердишься, прежде чем что-нибудь сделать или сказать, сочти десять. Если сердце не прошло, сочти сто.

Если вспомнишь об этом, когда рассердился, то и не придется считать, потому что вспомнишь, что если рассердился, то надо молчать. А промолчишь, то подивишься на то, как мог рассердиться на такие пустяки.

Если ты обижен человеком, то на обиду ты можешь отвечать, как собака, как корова, как лошадь: либо бежать от обидчика, если обидчик сильнее тебя, либо огрызаться, бодаться, брыкаться. А можешь отвечать на обиду и как разумный человек: сказать себе: человек этот обидел меня, это его дело, мое же дело делать то, чтò я считаю хорошим.

Когда мы бываем недовольны самими собой, то осуждаем мы не самих себя — не свою душу, а свои нехорошие поступки; точно так же надо относиться и к другим людям: осуждать их поступки, если они нехороши, а не их самих, не их душу.

Только тогда легко жить с человеком, когда не считаешь себя выше, лучше его, ни его лучше и выше себя.

Гордый человек хочет, чтобы его хвалили. Для того, чтобы его хвалили, ему нужно быть тем, чтò люди считают хорошим. Люди же считают хорошим то, чтò им нравится. А нравится им то, чтобы их считали хорошими. И потому гордый человек никогда не добьется того, чего ему хочется.

Люди считают одних людей выше, других ниже себя. Стоит только вспомнить о том, что один и тот же дух живет во всех людях, чтобы увидать, как это удивительно глупо!

То, чтобы считать всех людей равными себе, не значит того, чтобы ты был так же силен, ловок, умен, учен, добр, как другие, но значит то, что в тебе есть то, чтò важнее всего на свете и чтò есть одно и то же во всех людях: дух Божий.

«И пришли раз к Иисусу Христу мать и братья его, и не могли никак свидеться, потому что много было народа около Иисуса. И один человек увидал их, подошел к Иисусу и говорит: твои семейные, мать и братья, стоят наружи, хотят с тобой повидаться. И Иисус сказал: мать моя и братья мои те, кто понял волю Отца и исполняет ее». (Мат., гл. 12, ст. 46—50).

Слова Иисуса значат то, что для разумного человека, понимающего свое назначение, не может быть различения между людьми и какого-либо преимущества одних перед другими.

Люди никогда не могли бы совершить одной сотой тех злодеяний, которые они совершали и теперь не переставая совершают во имя признания преимущества одних людей перед другими. «Мы, христиане, можем убивать и мучить нехристиан; мы, правоверные, то же можем делать с неверными; мы, белые, тоже можем убивать и угнетать цветных» и т. п.

Ребенок встречает другого ребенка, какого бы он ни был сословия, веры и народности, одинаково доброжелательной, выражающей радость улыбкой. А между тем взрослый человек, который должен бы быть разумнее ребенка, прежде чем встать в какие бы то ни было отношения с человеком, уже соображает, к какому сословию, вере, народу принадлежит встреченный, и соответственно его сословию, вере, народности так или иначе обходится с человеком. Недаром говорил Христос: будьте, как дети.

Христос открыл людям то, что разделение, которое люди делают между своими и чужими народами, есть обман и зло. И, познав это, христианин уже не может не признавать ложным это чувство недоброжелательства к чужим народам, не может оправдывать, как он прежде делал, жестокие поступки против чужих народов признанием преимущества своего народа над другими, заблуждениями, жестокостью или варварством другого народа. Зная, что разделение его с другими народами есть зло, губящее его благо, зная тот соблазн, который вводил его прежде в это зло, он не может уже, как он делал это прежде, сознательно служить этому соблазну. Зная то, что благо его связано не исключительно с благом людей одного народа, а с благом всех людей мира, он знает теперь, что единство его с другими людьми не может быть нарушено чертою границы и распоряжениями правительств о принадлежности его к такому или другому народу. Он знает теперь, что все люди везде братья и потому равны. И, понимая это, христианин не может не изменить все свое отношение к другим народам и к правительству. То, чтò представлялось прежде хорошим и высоким — любовь к отечеству, к своему народу, к своему государству, служение им в ущерб благу других людей, военные подвиги — все это представляется уже не высоким и прекрасным, а напротив, низким и дурным. То, чтò представлялось дурным и позорным, — отречение от отечества, космополитизм, — представляется, напротив, хорошим и высоким. Если и может теперь христианин в минуту забвения больше желать успеха своему государству или народу, то не может уже он в спокойную минуту отдаваться тому суеверию, которое, он знает, губит жизнь его и других людей, не может признавать никаких государств или народов, не может участвовать ни в каких тех делах, которые основаны на различии государств — ни в таможнях и сборах пошлин, ни в приготовлении снарядов или оружия, ни в какой-либо деятельности для вооружения, ни в военной службе, ни, тем более, в самой войне с другими народами.