Полное собрание сочинений. Том 43

По Лихтенбергу.

Заслуга величайших мыслителей состоит именно в том, что они, независимо от существовавших до них книг и преданий, выражали то, чтò сами думали, а не то, чтò думали прежде жившие или окружающие их люди.

Так же точно и каждый из нас должен подстерегать и улавливать те светлые мысли, которые, подобно искрам, от времени до времени вспыхивают и разгораются в нашем сознании. Для каждого из нас подобные внутренние просветления имеют гораздо больше значения, нежели созерцание и изучение целого созвездия поэтов и мудрецов.

Эмерсон.

Непрерывный приток чужих мыслей должен задерживать и заглушать собственные, а за долгий период времени — даже совершенно ослаблять силу мысли, если она не обладает в высокой мере упругостью, чтобы сопротивляться этому неестественному притоку. Вот чем постоянное чтение и изучение расстраивает голову; а также еще и тем, что система наших собственных мыслей и познаний утрачивает свою цельность и непрерывную связь, если мы так часто произвольно прерываем ее, чтобы уделить место совершенно чуждому ходу мысли.

Разгонять свои мысли, чтобы дать место книжным, — по-моему, все равно, что продавать свою землю, чтобы повидать чужие, — в чем Шекспир упрекал путешественников своего времени.

Вредно даже читать о предмете прежде, чем сам не пораздумал о нем. Ибо вместе с новым материалом в голову прокрадывается чужая точка зрения на него и чужое отношение к нему, и это тем вероятнее, что человеку естественно из лености и равнодушия стараться избавиться от усилий мышления и прижимать готовые мысли и давать им ход. Эта привычка затем вкореняется, и тогда мысли уж идут обычной дорожкой, подобно ручейкам, отведенным в канавы: найти собственную, новую мысль тогда уже вдвойне трудно. От этого-то и встречается так редко самостоятельность мысли у ученых.

Шопенгауер.

Очень часто слышишь, что люди в подтверждение своего мнения говорят: это говорит наука. Но наука сама по себе не имеет никаких доказательств своей истинности, кроме уверенности людей, что истинно все то, чтò она говорит. И потому науке так же нельзя верить, как церкви, если она утверждает свою истинность на том, что она — наука.

Мудрость не в том, чтобы много знать. Всего знать мы никак не можем. Мудрость и не в том, чтобы знать как можно больше, а в том, чтобы знать, какие из наук самые нужные, какие меньше и какие еще меньше нужны. Из всех наук, нужных человеку, самая важная наука это наука о том, как жить хорошо, т. е. так, чтобы я мог получить как можно больше блага, такого блага, которое не мешало бы, но содействовало бы благу всех людей. Часто, очень часто в наше время люди учатся, с трудом отыскивая учителей, всяким самым ненужным наукам, а не учатся этой одной, которой коротко и ясно обучали людей все великие религиозные учителя мира.

Надо много учиться, чтобы сознать, что знаешь мало.

Монтескье.

Истинная наука делает свое дело не тем, что учит нас тому, отчего показались пятна на солнце, и тому подобным ненужным нам знаниям, а только тогда, когда учит нас законам нашей собственной жизни и почему мы не должны нарушать их.

По Рёскину.

Человек уронил дорогой жемчуг в море и, чтобы достать его, стал черпать ковшем воду. Морской дух вышел и спросил: «Скоро ли ты перестанешь?» Человек сказал: «Когда вычерпаю море и достану жемчужину». Морской дух вынес ему жемчужину.

Так надо всякому человеку бороться с тем злом, которое скрывает от него благо.

Благо человека в любви, но у него нет любви и блага оттого, что грехи, соблазны и суеверия не дают ходу любви. Чтò же делать человеку? Одно: своими силами пробивать, разгонять все то, чтò мешает любви.

Человеку не надо уставать в усилиях против всего того, чтò заслоняет любовь. А то бывает часто, что человек долго не может одолеть грехи, соблазны и суеверия и попадает от одного греха, соблазна и суеверия в другие и унывает и отчаивается и перестает делать усилие, и перестает часто именно тогда, когда ему стоило только немного приналечь, чтобы добиться освобождения. Никогда не надо ослабевать. В усилиях к добру вся жизнь человека. В усилиях же и награда.

Когда человек говорит про себя: я хочу есть, я уморился; и когда он говорит: я понимаю или я виноват, то эти два «я» разные. Хочет есть «я» телесное; понимает и считает себя виноватым «я» духовное. Бывает, что «я» духовное согласно с телесным. Но бывает, что «я» телесное хочет одного, а духовное другого. «Я» телесное хочет есть, а духовное «я» хочет отдать пищу голодному.

С начала жизни телесное «я» бывает сильнее духовного, но что дальше живет человек, то все больше и больше забирает власть духовное над телесным. Телесное «я» считает своими разные вещи: дома, поля, скотину, и говорит: это мое; так же и про тело оно говорит: мое тело. Духовное же «я» ничего на свете не считает своим, ни про чтò не говорит: это мое, не считает своим даже и тело, в котором живет. Своим духовное «я» считает только свою душу. И так всю жизнь идет спор между духовным «я» и телесным. Но чем дальше живет человек, то больше и больше ослабевает телесное «я», перестает все больше и больше называть своими те вещи, про которые прежде говорило: это мое. Под конец перестает и про свое тело говорить, что это мое.

В этом освобождении духовного «я» от телесного вся жизнь человека.

И тем счастливее человек, чем раньше он понимает, что его телесное «я» — временное, переходное, а что истинная вечная жизнь его в его усилиях для освобождения своего духовного «я» от покровов тела, скрывающих его от самого себя.

Жизнь — в усилиях освобождения от грехов, соблазнов и суеверий. Чем больше усилий, тем больше блага. А потому и благо человека в его усилиях.

Как ни незаметно и ничтожно твое участие в общем изменении к лучшему жизни мира, оно необходимо, потому что из таких ничтожных, незаметных усилий множества слагается все то движение к благу, которым ты пользуешься. И потому не фальшивь, а натягивай постромки, хотя никто и не видит и не погоняет.

Люди говорят, что нельзя надеяться на свои усилия, на себя. Это несправедливо. То, что человек не должен надеяться на себя, может сказать человек, представляющий себе человека сцеплением механических сил, подлежащим законам, управляющим материей, но для всякого религиозного человека человек есть живая сила, искра Божеская, вложенная в тело и живущая в нем. Бог послал в тело мое эту частицу себя, надеясь на то, что она будет делать его дело; как же я не буду надеяться на нее? Бог надеется на меня, так как же я не буду надеяться на то, на чтò Он надеется? Жизнь человека — это его деятельность. Человек может спасти и погубить свою душу. Все учение Христа — только учение о том, чтò должен делать человек: не говорить: Господи, Господи, а исполнять, быть совершенным, как Отец, быть милосердным, быть кротким, быть самоотверженным. Кто же будет все это делать, если сам человек не будет? А чтобы делать, надо надеяться, что сделаешь.