Полное собрание сочинений. Том 40

Болезни останавливают проявления наших и добродетелей и наших пороков.

У слабых умов нет своих заблуждений, потому что они не могут самостоятельно думать, хотя бы и ошибочно; они всегда увлечены заблуждениями других.

Тщеславие есть самое естественное свойство людей и вместе с тем оно-то и лишает людей естественности.

Невозможно отучить людей изучать самые ненужные предметы.

Признак большой жестокости и низости оскорблять опозоренного человека, особенно если он беден; нет того преступника, из которого нищета не сделала бы предмета сострадания.

Я ненавижу строгость и не считаю ее полезной. Римляне не были строги. Они изгнали Цицерона за то, что он предал смерти Лентула, хотя Лентул и был изменник. И сенат помиловал сообщников Катилины. Так управлялся могущественнейший народ мира. Нам же, маленькому варварскому народу, всё кажется, что у нас еще слишком мало виселиц и казней.

Легче говорить новые вещи, чем согласовать и собрать воедино всё то, что было уже высказано.

Мысль, высказанная вполне ясно, не нуждается в доказательствах.

Все люди рождаются правдивыми и умирают обманщиками.

Только мощные и проникновенные души делают истину предметом своей страсти.

Шарль Луи барон де Секонда, граф де (Montesquieu) Монтескьё родился в 1689 году и умер в 1755 г.

Писатель этот настолько известен своими большими сочинениями: «Lettres Persanes», 7 7 [«Персидские письма»,] «Considérations sur les causes de la grandeur des Romains et de leur décadence» 8 8 [«Рассуждения о причинах величия Рима и его упадка»] и в особенности знаменитым, имевшим огромное влияние на государственное устройство христианских народов, «Esprit des lois», 9 9 [«Дух законов»,] что небольшое собрание его мыслей мало замечено и почти неизвестно. А между тем мысли эти, несмотря на свою малочисленность, не менее замечательны, чем мысли Ларошфуко, Лабрюйера и Вовенарга и носят на себе особенный, свойственный Монтескьё, характер спокойствия и основательности.

Л. Толстой.

Не могу объяснить себе, почему властители с такой легкостью воображают, что они — всё, и почему народы так легко верят, что они — ничто.

Любить чтение значит любить менять часы скуки, которые всякий испытывает, на часы большого наслаждения.

Несчастное положение людей! Едва ум достиг зрелости, тело уже начинает слабеть.

Человек, хорошо пишущий, никогда не пишет так, как пишут другие, но так, как он сам пишет: по этой же причине бывает и то, что человек, говорящий дурно, неправильно, говорит хорошо.

У сильных мира — удовольствия, у народа — радость.

Я раз сказал одному человеку: «Стыдитесь! У вас чувства, как у вельможи».

М. так слащав, что, глядя на него, мне всегда представляется шелковичный червь, тянущий свою нить.

Если гоняешься за умом, то чаще всего поймаешь глупость.

Как мало промежутка между временем, когда человек слишком молод и когда он уже слишком стар!

Надо много учиться, чтобы знать хоть немного.

Я люблю мужиков: они недостаточно учены, чтобы рассуждать превратно.

Следовало бы непрерывную праздность поместить среди мучений ада, а ее поместили в число блаженств рая.

Часто ораторы наверстывают длиною то, чего не хватает у них в глубину.

М. говаривал о великих умах, затерявшихся среди других людей: «Они подобны купцам, которые до самой своей смерти товара не развертывали».

Не следует законами достигать того, чего можно достигнуть улучшением нравов.

Властителям никогда не следует оправдываться: они всегда бывают слишком сильны, когда решают, и слишком слабы, когда рассуждают. Им надо поступать разумно, а рассуждать как можно меньше.

Я не раз замечал, что для успеха в свете надо быть мудрым, но вид иметь взбалмошный.

Если бы желать только быть счастливым, то этого скоро можно достигнуть. Но люди желают обыкновенно быть счастливее других, а это почти невозможно, потому что мы считаем других всегда более счастливыми, чем они на самом деле.

Обыкновенно боятся отступления в речи, а я думаю, что те, которые умело делают отступления, подобны длинноруким, — они больше могут захватывать.

В хорошем поступке есть всегда и доброта и сила для его совершения.

Народ порядочен в своих вкусах, но не в своих нравах.

История — это ряд выдуманных событий по поводу действительно совершившихся.

Сначала произведения дают славу автору, а потом уже автор дает славу своим произведениям.

В книгах люди всегда лучше, чем в жизни: это оттого, что всякий автор, возвышая добродетель, хочет выставить себя лучше, чем он есть. Авторы как театральные герои.

Трудно себе представить, до какой низкой цены в наше время пала похвала.

Мы никогда не можем рассчитать своих расходов оттого, что всегда знаем, что мы что-то должны сделать, и никогда не знаем, что именно.

Я не люблю мелких почетных званий. Они, так сказать, определяют вам цену, тогда как без них никто не мог сказать, чего вы стоите.

Всё потеряно в том царстве, где выгоднее угождать, чем исполнять свой долг.

Глупцам всегда всё удается потому, что, не будучи в состоянии понимать, когда их смелость становится безумием, они ни перед чем не останавливаются.

Различия между людьми совершенно ничтожны: у одних подагра, у других каменная болезнь; одни умирают, другие накануне смерти. В вечности у них одна и та же душа, отличаются же эти души друг от друга лишь в продолжение четверти часа, т. е. пока они соединены с телами.

Где бы я ни встречал зависть, я всегда с особенным удовольствием дразню ее, — я всегда хвалю перед завистником тех, которые затмевают его.

Героизм, не противоречащий доброй нравственности, мало трогает людей: только героизм, который разрушает нравственность, вызывает в людях и удивление и восторг.

Насмешка, это — речь в пользу своего ума и против своего сердца.

Праздные люди всегда большие говоруны. Чем меньше думаешь, тем больше говоришь: таким образом, женщины говорят больше мужчин, — вследствие своей праздности им не приходится думать. Народ, где тон дают женщины, народ болтливый.