Полное собрание сочинений. Том 40

Мы любим похвалы даже и тогда, когда не верим их искренности.

Нам нужен большой запас сил ума и сердца, чтобы находить удовольствие в искренности, когда она обижает нас, или чтобы быть искренними самим, не обижая никого. Немногие способны выносить правду и говорить ее.

Большинство людей стареется в маленьком кругу чужих идей; бесплодных умов, может быть, больше, чем извращенных.

Светские люди не разговаривают о таких мелочах, как народ, а народ, не занимается таким вздором, как светские люди.

Когда не хотят ничего ни потерять, ни утаить из своего ума, обыкновенно уменьшают его репутацию.

То, что одним кажется обширным умом, то для других — только память и легкомыслие.

Судить о людях нужно не по тому, чего они не знают, а по тому, что и как знают.

Легче рисоваться многими знаниями, чем хорошо владеть немногими.

Пока не откроют секрета делать умы более правильными, все успехи, которые могут быть сделаны в уяснении истины, не помешают людям ложно умствовать, и чем больше кто двинет их за пределы обычных понятий, тем больше подвергнет опасности заблуждения.

Люди, одаренные природным красноречием, говорят иногда с такой ясностью и краткостью о великих вещах, что большинство людей не предполагает в словах их глубины. Умы тяжелые, софисты, не признают философии, когда красноречие делает ее общедоступною и отваживается изображать истину чертами сильными и смелыми. Они считают поверхностным и пустым блестящее изложение, способствующее доказательству великих мыслей. Они хотят определений, разделений, мелочей и аргументов. Если бы Локк изложил живо на немногих страницах мудрые истины своих писаний, они не осмелились бы считать его в числе философов его века.

Редко кто может судить, изобретать или понимать во все часы дня. Люди обладают лишь ничтожной дозой ума, вкуса, таланта, добродетели, веселости, здоровья, силы и т. д., и этим немногим, составляющим их удел, они вовсе не распоряжаются по своей воле тогда, когда нужно, и во всяком возрасте.

Правило о том, что не следует хвалить людей ранее смерти их, выдумано завистью и слишком легкомысленно принято философами. Я утверждаю, напротив, что хвалить заслуживающих похвалы должно именно при жизни их. Когда зависть и клевета, ополчившись против их добродетелей или талантов, силятся унизить их, тогда-то и нужно иметь смелость воздать им должное. Должно бояться осуждений несправедливых, а не искренней похвалы.

Предполагают, что разумные люди, служащие добродетели, могут изменить ей для полезного порока. Да, конечно, если б порок мог быть полезен в глазах разумного человека.

Немногие умы способны обнять сразу все стороны предмета, и в этом-то, мне кажется, и заключается обыкновенный источник людских заблуждений. В то время, 5 5 [Во Франции при Людовике XV.] когда большая часть нации изнемогает в нищете, унижении и непосильном труде, человек, окруженный почестями, удобствами, наслаждениями, не перестает удивляться мудрости политики, приведшей и государство к могуществу и искусство и торговлю к процветанию.

Удивительное зрелище представляют люди, втайне обдумывающие взаимный вред, а между тем вынужденные, вопреки своим склонностям и намерениям, помогать друг другу.

Мы не имеем ни силы, ни случаев осуществить все наши добрые и злые намерения.

Поступки наши не так хороши и не так дурны, как наши желания.

Люди равнодушны к истине и добру оттого, что следуют своим страстям, не заботясь о последствиях. От этого-то мы и не колеблемся, когда приходится действовать, несмотря на всю шаткость наших мнений. Не важно, говорят люди, знать, в чем истина, если знаешь, в чем наслаждение.

Люди с меньшим недоверием относятся к обычаям и преданиям своих предков, чем к собственному разуму.

Люди, беспристрастно излагающие доводы противоположных толков и не присоединяющиеся ни к одному, повидимому, возвышаются некоторым образом над всеми партиями. Но потребуйте, однако ж, от этих нейтральных философов, чтобы они выбрали какое-нибудь из приводимых ими мнений или создали что-нибудь собственное, и вы увидите, что они окажутся не в меньшем затруднении, чем все другие. Мир полон людьми равнодушными, которые, не будучи способны сами давать новое, находят утешение в том, что отвергают все открытия других и, выказывая наружное презрение ко многому, думают приобрести этим уважение к себе.

По слабости и из боязни навлечь на себя презрение люди скрывают свои наиболее дорогие, наиболее постоянные, а иной раз и наиболее добродетельные наклонности.

Мы слишком невнимательны или слишком заняты собой, чтобы углубляться в изучение друг друга. Кто видел на бале, как незнакомые между собою маски дружелюбно танцуют вместе и подают друг другу руки с тем, чтобы через минуту расстаться, не видеться больше и не сожалеть друг о друге, тот видел, как люди вообще обходятся друг с другом.

Не нужно бояться повторить старую истину, если можно или лучшим выражением сделать ее более понятной, или, соединив с другой истиной, уясняющей ее, дать ей доказательность. Старые открытия не столько принадлежат их первым открывателям, сколько тем людям, которые сделали их полезными.

Не рассчитывайте на уважение и доверие человека, который входит во все ваши интересы, если он не говорит вам о своих.

Добросовестность философа — ясность.

Чтобы узнать, нова ли мысль, стоит только выразить ее проще.

Первый вздох детства — о свободе.

Свобода несовместима с слабостью.

Люди простые и добродетельные даже в забавы свои вносят деликатность и честность.

Первые дни весны не имеют такой прелести, как рождающаяся добродетель юноши.

Польза добродетели так очевидна, что злые из выгоды поступают добродетельно.

Обещают многое, чтобы избавиться от необходимости дать немногое.

Не должно слишком бояться быть обманутым.

Ленивые всегда собираются сделать что-нибудь.

Сократ знал меньше, чем Бейль: он обладал немногими, но полезными знаниями.

Несправедливо требовать от других, чтобы они делали для нас то, чего не хотят делать для самих себя.

Мы часто бываем менее несправедливы к врагам своим, чем к близким людям.