Полное собрание сочинений. Том 34

Когда же?

Постойте. Ну, скажем две недели. Довольно?

Так и могу сказать?

Можете. Прощайте, князь, еще раз благодарю вас.

Князь Абрезков уходит.

Хорошо. Очень хорошо. Так и надо. Так и надо. Так и надо. Чудесно.

Сюда пожалуйте. Здесь никто не обеспокоит, а бумагу сейчас подам.

Протасов! Я войду.

Пожалуй, войди, но я занят и... Хочешь — войди.

Ты хочешь ответить на их требования. Я тебе скажу, как? Я бы не стал так. Я всегда говорю прямо и действую решительно.

Половой уходит.

Федя и Иван Петрович.

Подожди немножко.

Что ж? что ты застрелиться хочешь. Можно, можно. Я тебя понимаю. Они хотят тебя унизить. А ты им покажешь, кто ты. Себя убьешь револьвером, а их великодушием. Я понимаю тебя. Я всё понимаю, потому что я гений.

Ну да, ну да. Только...

Входит половойс бумагой и чернильницей.

Откупори. Давай выпьем. (Пьют. Федя пишет.) Погоди немного.

За твое... большое путешествие. Я ведь стою выше этого. Я не стану удерживать тебя. И жизнь и смерть для гения безразличны. Я умираю в жизни и живу в смерти. Ты убьешь себя, чтобы они, два человека, жалели тебя. А я — я убью себя затем, чтобы весь мир понял, что он потерял. И я не стану колебаться, думать. Взял (хватает револьвер) — раз и готово. Но еще рано (кладет револьвер). И мне писать нечего, они сами должны понять... Ах вы...

Немножко подожди.

Жалкие люди. Копошатся, хлопочут. И не понимают — ничего не понимают... Я не тебе. Я так, высказываю свои мысли. А что нужно для человечества? Очень мало: ценить своих гениев, а они всегда казнили их, гнали, мучали. Нет. Я не буду вашей игрушкой. Я выведу вас на чистую воду. Не-е-е-т. Лицемеры!

Уйди, пожалуйста.

Уйти? Ну, прощай. Я не стану удерживать тебя. Я то же сделаю. Но еще рано. Я только хочу сказать тебе...

Хорошо. Ты скажешь, но после, а теперь вот что, дружок. Пожалуйста, отдай вот это хозяину (подает ему деньги) и спроси на мое имя письмо и посылку. Пожалуйста.

Хорошо. Так ты меня подождешь? Я еще важное скажу тебе. Такое, чего ты не услышишь не только на этом свете, но и в будущем, по крайней мере до тех пор, пока я не приду туда. Так всё отдать?

Сколько нужно.

Иван Петрович уходит.

Нет, не могу, не могу, не могу.

Стучат в дверь.

Кто там?

Кто я? Ах, Маша... (Отворяет дверь.)

Была у тебя, у Попова, у Афремова и догадалась, что здесь. (Видит револьвер.) Вот хорошо-то. Вот дурак. Право, дурак. Да неужели ты в самом деле?

Нет, не мог.

А меня-то нет разве? Безбожник. Меня-то не пожалел. Ах, Федор Васильевич, грех, грех. За мою любовь...

Хотел их отпустить, обещал. А лгать не могу.

А я-то?

Что ты? И тебя бы развязал. Разве тебе лучше со мной мучаться.

Стало быть, лучше. Не могу я без тебя жить.

Какая со мной жизнь? Поплакала бы, да и прожила бы.

И совсем не плакала бы, чорт с тобой, коли ты меня не жалеешь. (Плачет.)

Маша! Дружок. Ведь я хотел лучше сделать.

Себе лучше.

Да как же себе лучше, коли бы я себя убил?

Разумеется, лучше. Да что тебе нужно? Ты скажи.

Как что нужно? Много нужно.

Ну что? Что?

Нужно, во-первых, сдержать обещание. Это первое, и этого довольно. Лгать и делать все эти гадости, что нужно для развода, не могу.

Положим, что гадко. Я сама...

Потом нужно точно их освободить, и жену и его. Что же, они хорошие люди. Зачем им мучаться? Это два.

Ну уж хорошего в ней мало, коли она тебя бросила.

Не она бросила — я бросил.

Ну, хорошо, хорошо. Всё ты. Она ангел. Еще что ж?

А еще то, что ты хорошая, милая девочка — люблю тебя и, коли останусь жить, то погублю тебя.

Это уж не твое дело. Я сама про себя знаю, где погибну...

А главное, главное... Что моя жизнь? Разве я не вижу, что я пропал, не гожусь никуда. Всем и себе в тягость, как говорил твой отец. Негодящий я...

Вот вздор. Я от тебя не отлеплюсь. Прилепилась я, да и всё. А что ты плохо живешь, пьешь да кутишь... А ты живой человек — брось. Вот и всё.

Легко сказать.

И сделай так.

Да вот как смотрю на тебя, так, кажется, всё сделаю.

И сделаешь. Всё сделаешь. (Видит письмо.) Это что же? Ты им писал? Что же писал?

Что писал? (Берет письмо и хочет разорвать.) Теперь уже не нужно.

Писал, что убил себя, да? Не писал про пистолет? Писал, что убил?

Да, что меня не будет.

Давай, давай, давай. Читал ты «Что делать?»?

Читал, кажется.

Скучный это роман, а одно очень, очень хорошо. Он, этот, как его, Рахманов взял да и сделал вид, что он утопился. И ты вот не умеешь плавать?

Нет.

Ну вот. Давай сюда свое платье. Всё, и бумажник.