Полное собрание сочинений. Том 34

Ну, бог с ним. Не могу. Как такой человек, у меня слова не идут. Вот с вами мне легко, приятно. Так что я говорил?

Говорили, что ревновали. Ну, а как же вы разошлись с вашей женой?

Ах. (Задумывается.) Это удивительная история. Жена моя замужем.

Как же? Развод?

Нет. (Улыбается.) Она от меня осталась вдовой.

То есть как же?

А так же: вдовой. Меня ведь нет.

Как нет?

Нет. Я труп. Да. (Артемьев перегибается, прислушивается.) Видите ли... Вам я могу сказать. Да это давно, и фамилию мою настоящую вы не знаете. Дело было так. Когда я уже совсем измучал жену, прокутил всё, что мог, и стал невыносим, явился покровитель ей. Не думайте, что что-нибудь грязное, нехорошее — нет — мой же приятель и хороший, хороший человек, только прямая во всем противуположность мне. А так как у меня гораздо больше дурного, чем хорошего, то это и был и есть хороший, очень хороший человек: честный, твердый, воздержный и просто добродетельный. Он знал жену с детства, любил ее и потом, когда она вышла за меня, примирился с своей участью. Но потом, когда я стал гадок, стал мучать ее, он стал чаще бывать у нас. Я сам желал этого. И они полюбили друг друга, а я к этому времени совсем свихнулся и сам бросил жену. А тут еще Маша. Я сам предложил им жениться. Они не хотели. Но я всё делался невозможнее и невозможнее и кончилось тем, что...

Как всегда...

Нет. Я уверен и знаю, что они оставались чисты. Он, религиозный человек, считал грехом брак без благословенья. Ну, стали требовать развод, чтоб я согласился. Надо было взять на себя вину. Надо было всю эту ложь... И я не мог. Поверите ли, мне легче было покончить с собой, чем лгать. И я уже хотел покончить. А тут добрый человек говорит: зачем? И всё устроили. Прощальное письмо я послал, а на другой день нашли на берегу одежду и мой бумажник, письма. Плавать я не умею.

Ну, а как же тело-то не нашли же?

Нашли. Представьте. Через неделю нашли тело какое-то. Позвали жену смотреть. Разложившееся тело. Она взглянула. — Он? — Он. Так и осталось. Меня похоронили, а они женились и живут здесь и благоденствуют. А я — вот он. И живу и пью. Вчера ходил мимо их дома. Свет в окнах, тень чья-то прошла по сторе. И иногда скверно, а иногда ничего. Скверно, когда денег нет... (Пьет.)

Ну, уж простите, слышал вашу историю. История очень хорошая и, главное, полезная. Вы говорите — скверно, когда денег нет. Это нет сквернее. А вам в вашем положении надо всегда иметь деньги. Ведь вы труп. Хорошо.

Позвольте. Я не вам рассказывал и не желаю ваших советов.

А я желаю их вам подать. Вы труп, а если оживете, то что они-то — ваша супруга с господином, которые благоденствуют, — они двоеженцы и в лучшем случае проследуют в не столь отдаленные. Так зачем же вам без денег быть?

Прошу вас оставить меня.

Просто пишите письмо. Хотите я напишу, только дайте адрес, а вы меня поблагодарите.

Убирайтесь. Я вам говорю. Я вам ничего не говорил.

Нет, говорили. Вот он свидетель. Половой слышал, что вы говорили, что труп.

Мы ничего не знаем.

Негодяй.

Я негодяй? Ей, городовой. Акт составить.

Федя встает и уходит. Артемьев держит его. Приходит городовой.

Теперь уж едет со станции.

Кто едет?

Папа.

Папа едет со станции?

C’est étonnant comme il l’аіme tout-à-fait comme son père. 81 81 [Это удивительно, как он его любит, совершенно как своего отца.]

Tant mieux. Se souvient-il de son père véritable? 82 82 [Тем лучше. Помнит ли он своего настоящего отца?]

Я не говорю ему. Думаю, зачем его путать? А потом думаю, что надо сказать ему. Вы как думаете, maman?

Две страницы рукописи драмы «Живой труп» (действие V, картина 2)

Уменьшено

Я думаю, Лиза, что это дело чувства, и если ты отдашься своему чувству, твое сердце подскажет тебе, что и когда надо сказать. Как удивительно умиротворяет смерть. Признаюсь, было время, когда он, Федя, — ведь я его знала ребенком, — был мне неприятен, но теперь я только помню его милым юношей, другом Викто̀ра и тем страстным человеком, который хоть и незаконно, нерелигиозно, но пожертвовал собой для тех, кого любил. On aura beau dire, l’action est belle... 83 83 [Что ни говори, поступок прекрасен...] Надеюсь, Викто̀р не забудет привезти шерсти, сейчас вся выйдет. (Вяжет.)

Вот он и едет. (Слышны колеса и бубенчик. Лиза встает и подходит к краю террасы.) Кто-то с ним, дама. Маша! Я ее сто лет не видала. (Идет к двери.)

Виктòр меня встретил и увез.

Прекрасно сделал.

Да, разумеется. Думаю, когда еще увижу и опять отложу, вот и приехала, если не прогоните, — до вечернего поезда.

А я как счастлив, поздравьте меня. Два дня дома. Завтра всё без меня сделают.

Прекрасно. Два дня. Давно не бы[вало]. Съездим в пустынь. Да?

Как похож! Какой молодец! Только бы не всё наследовал: сердце отцовское.

Но не слабость.

Всё, всё. Викто̀р согласен со мной, что если бы только с молода он[о] б[ыло] направлено...

Ну, я этого ничего не понимаю. Я только не могу подумать о нем без слез.

И мы тоже. Как он вырос в нашей памяти.

Да, я думаю.

Как казалось неразрешимо одно время. И как вдруг всё разрешилось.