Полное собрание сочинений. Том 31

Борис.Разумеется, потому что, если сделалось в душе, то и в мире перемена будет.

Николай Иванович.Вот я сказал тебе. Мать твоя тут. И она страшно убита. Если можешь сделать, что она просит, — сделай, это я хотел сказать тебе.

Люба.Это ужасно. И ты будешь здесь. (Плачет.)

Борис.Мне не страшно это, мне ничего не страшно теперь. Мне так хорошо. Мне одно страшно, твое отношение к этому. И ты помоги мне. Я уверен, ты поможешь мне.

Люба.Разве я могу радоваться?

Николай Иванович.Не радоваться, это нельзя, и я не радуюсь, я страдаю за него и с какой бы радостью заместил его, но я страдаю и знаю, что это хорошо.

Люба.Хорошо. Но когда же его выпустят?

Борис.Никто не знает. Я не думаю о будущем. Настоящее так хорошо. И ты можешь сделать его лучше.

[Княгиня.]Нет, не могу больше ждать. (К Николаю Ивановичу.) Ну, что же, уговорили его? Согласен? Боря, голубчик. Ведь ты пойми, что мне терпеть. 30 лет одной жизни для тебя. Растить, радоваться. И когда всё готово, сделалось, вдруг отказаться от всего! Тюрьма, позор. Да нет. Боря.

Борис.Мама, ты послушай.

Княгиня.Что же вы не говорите ничего. Вы погубили его, вы и должны уговорить его. Вам хорошо. Люба, говори же ему.

Люба.Что я могу?

Борис.Мама. Ты пойми, что есть вещи, которых нельзя, так же нельзя, как нельзя летать. Так я не могу служить.

Княгиня.Выдумал, что не можешь. Вздор. Служили все и служат. Выдумали с Николаем Ивановичем какое-то христианство. Это не христ[ианское], а дьявольское учение, которое заставит всех страдать.

Борис.Так и сказано в евангелии.

Княгиня.Ничего не сказано, а если сказано, то глупо сказано. Голубчик, Боря, пожалей меня. (Бросается ему на шею и плачет.) Вся моя жизнь была одно горе. Единственный просвет радости, и ты из него делаешь муку. Боря! Пожалей меня.

Борис.Мама, мне тяжело ужасно. Но я не могу вам сказать.

Княгиня.Ну, не отказыв[айся], скажи, что подумаешь.

Николай Иванович.Скажи, что подумаешь, и подумай.

Борис.Ну, хорошо. Но и вы, мама, пожалейте меня. Мне тоже трудно.

[Борис.]Я ведь в сумасшедшем доме, можно и точно с ума сойти.

Старший доктор (входя) . Сударыня, это может иметь очень дурные последствия. Ваш сын в возбужденном состоянии. Я думаю, надо прекратить свиданье. В дни свиданий — четверг, воскресенье — прошу пожа[луйста], до 12.

Княгиня.Ну хорошо, хорошо, я уйду. Боря, прощай. Подумай, пожалей меня и в четверг встреть радостно. (Целует.)

Николай Иванович (подает руку) . Думай с богом, как будто ты наверно завтра умрешь. Тогда только решишь верно. Прощай.

Борис (подходит к Любе) . Что же ты мне скажешь?

Люба.Я не могу лгать. Я не понимаю, зачем мучать себя и всех. Я не понимаю и ничего не могу сказать. (Плачет и уходит.)

Борис.Ах, как трудно. Ах, как трудно! Господи, помоги мне. (Молится.)

[Сторож.]Пожалуйте переодеться.

Марья Ивановна.Какой же бал? Не бал, а просто вечерок, une sauterie, как говорили прежде, для adolescents. 66 66 [молодежи.] Ведь не могу же я посылать своих танцовать. И спектакль был у Маковых, и танцовали везде. Надо мне отплатить.

Александра Ивановна.Боюсь, Nicolas это очень неприятно.

Марья Ивановна.Что ж делать. (Лакею.) Сюда поставьте. — Бог видит, как бы я желала не делать ему неприятного. Но я думаю, что он вообще теперь уже не так требователен.

Александра Ивановна.О нет. Он только не выказывает. Он прошел к себе после обеда очень расстроенный.

Марья Ивановна.Ну, что же делать? Что же делать? Ведь всем жить надо. Ведь их 8 человек. И если их дома не веселить, то они бог знает что будут делать. Я, по крайней мере, теперь об Любе так счастлива.

Александра Ивановна.Разве он сделал предложение?

Марья Ивановна.Всё равно что сделал. Он говорил с ней, и она сказала, что да.

Александра Ивановна.Это опять будет ужасный удар для него.

Марья Ивановна.Да он знает. Он не может не знать.

Александра Ивановна.Он не любит его.

Марья Ивановна (лакеям) . Фрукты поставьте на буфет. — Кого? Александра Михайловича? Разумеется, не любит, потому что это отрицание всех его теорий: светский, милый, приятный и добрый человек. Ах, этот ужасный кошмар Бориса Черемшанова. Что он?

Александра Ивановна.Лизанька ходила к нему. Он всё там же. Говорят, ужасно похудел, и доктора боятся за его жизнь или рассудок.

Марья Ивановна.Да, вот это жертва ужасная его идей. За что погиб? Я никогда не желала.

[Марья Ивановна] (к нему) . Вы для танцев?

Тапер.Да, я тапер.

Марья Ивановна.Пожалуйста, садитесь, подождите. А то не хотите ли чаю?

Тапер.Нет, благодарю вас. (Идет к роялю.)

Марья Ивановна.Никогда не желала. Я Борю любила, но все-таки это не была партия для Любы. Особенно, когда он увлекся идеями Николая Ивановича.

Александра Ивановна.Все-таки удивительная сила убеждения. Ведь как он страдает. Ему говорят, что если он не согласится, его или оставят там, или в крепость. Он всё то же отвечает. И Лизанька говорила, что радостен, весел даже.

Марья Ивановна.Фанатики. А вот и Александр Михайлович.

Старковский.Я рано приехал. (Целует руку у обеих.)

Марья Ивановна.Тем лучше.

Старковский.А Любовь Николаевна? Она собиралась так много танцовать. За всё пропущенное. Я взялся помогать ей.

Марья Ивановна.Она разбирает котильон.

Старковский.Я пойду помогу ей — можно?

Марья Ивановна.Прекрасно.

Люба (в вечернем наряде, не декольте) . А вот и вы. Отлично. Помогайте мне. Там в гостиной еще две подушки, несите всё сюда. Здравствуйте, здравствуйте.