Алан Милн - Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)

– Вы совершенно правы, Сильви, мысль отличная.

– Можно было бы назвать «Проссерская энциклопедия кроссвордов».

– Тут я не уверен. Многие не решают кроссворды, а добрая половина тех, кто решает, любит делать вид, будто никогда в справочники не заглядывает. Совсем как со словарями рифм. Рискну сказать, у Теннисона был такой словарь, но ему бы не хотелось, чтобы Элизабет Браунинг увидела, как он такой покупает.

– Дедушка моего Гумби пообещал ему пять шиллингов, если он прочтет «Потерянный рай» от корки до корки, когда ему было двенадцать, то есть он начал, когда ему было двенадцать, и не важно, сколько ему будет, когда он закончит. И Гумби за шесть недель прочел до половины и подумал, ну это уже полкроны, а потом как-то потерял интерес до восемнадцати и копил на велосипед. Гумби сказал, что ему понадобилась уйма времени, чтобы найти то место, где он бросил, почти столько же, как если бы читать с самого начала, потому что он не хотел обманывать. А потом, как раз когда он закончил, дедушка умер, и в каком-то смысле он читал задаром. Вот только Гумби говорит, что это чудесная поэма и что он, наверное, единственный в Англии прочел ее от корки до корки, а середину, наверное, даже два раза.

– Полагаю, да. Передайте ему мои поздравления.

– Я об этом вспомнила, когда вы сказали про словарь рифм. Но, мистер Раш, если вы назовете книгу не «Энциклопедия кроссвордов», а как-нибудь по-другому, то это уже не Гумби идея будет. Или нет?

– Как мы ее ни назовем, идея все равно будет Гумби. Нам нужно придумать такое название, чтобы оно привлекло широкого читателя, а потом рекламировать как «Гид для любителя кроссвордов» или «Спутник кроссвордиста», или что-то в таком роде. Забавно, что мы никогда раньше энциклопедий не издавали.

– Есть «Карманный справочник Библии Проссерса», мистер Раш.

– Ах да.

– Мой Гумби не верит в Книгу Бытия, – с любовной гордостью заявила мисс Сильвер.

Этот разговор случился месяц назад, и теперь Барнаби пытался придать идее какую-то форму. Сомнений в композиции не возникало. Раздел I: Хлоя. Раздел II: Хлоя. Раздел III: Хлоя. Она заполонила его мысли. Он все еще чувствовал ее в своих объятиях. Он мог бы закрыть глаза и поклясться, что она все еще рядом.

С гвоздикой в петлице он зашел за ней, смеялся с ней, ужинал с ней, танцевал с ней, отвез ее домой. «Поднимайся, выпьем по коктейлю, дорогой», – предложила она, и он поднялся. Они сидели в ее маленькой гостиной лицом друг к другу, забросив ноги на пуфик, с бокалом у каждого кресла на полу; время и место Хлое равно были безразличны – или так казалось. Барнаби думал, она может быть одной из тех безыскусных средневикторианских дев, чья невинность побуждала к милосердию даже мелодраматических злодеев, или она может быть совершенно бесполой, или она может быть садисткой, практикующей особые методы пыток искушением. Однако он знал или думал, что знает, что ни тем, ни другим, ни третьим она не являлась. Возможно, как принцесса из волшебной сказки, она придумала череду испытаний для женихов. Первое испытание – самообладание. Но и это тоже казалось абсурдным.

– Ты все еще не рассказала мне про Томми, – заметил он.

– Про Томми, дорогой?

– Про того, ради которого ты меня завтра бросаешь. Про змея в траве, который нашептал тебе на ушко: «Уимблдон».

– О! Но мы же сегодня ходили танцевать. Разве тебе не понравилось, золотко?

– Сама знаешь, что понравилось, милая. Абсолютно.

– Тогда тебе нечего жаловаться.

– Никогда не испытывал меньшего желания. Кто такой Томми?

– Герцог Сент-Ивс.

– О!

– Незачем говорить «О» таким тоном. Он для меня ничего не значит.

– Прости, интонация подкачала. «О!» Нет, так немногим лучше. Но это было не ревнивое «О!», золотко.

– О, так нет? – быстро переспросила Хлоя. – Тогда надо дать тебе повод для ревности.

– Перестань! – попросил Барнаби.

Рассмеявшись, она послала ему воздушный поцелуй. «Три часа утра, – думал Барнаби, – и мы выпили каждый по бутылке шампанского и танцевали подо все ее любимые мелодии, а она шлет воздушные поцелуи».

– Ты нелепая женщина, – сказал он вслух. – Ты хочешь получать все разом.

– Это не «нелепая», это «женщина».

– Наверное, так. Знаешь, иногда я думаю, что ты абсолютно отвратительна, а иногда на меня нисходит озарение, что это не вполне твоя вина.

– И чем же я отвратительна? – заинтересованно спросила Хлоя.

– Например, много лжешь.

– Женщин приучают лгать. Едва они начинают взрослеть, девочкам внушают не говорить о себе откровенно. Об этом ты не подумал.

– Я же сказал, у меня была мысль, что это не вполне твоя вина.

– Назови мне хотя бы одну мою ложь.

Барнаби рассмеялся.

– Ну уж нет. Не дождешься.

– Чего не дождусь, дорогой?

– Два года назад на Новый год, или что там это было, ты задала мне тот же вопрос, и я как дурак попался на удочку.

– Кто победил?

– Ты, конечно. Я назвал себе шесть безупречных примеров, а ты попросту все их повторила снова.

– Ну вот видишь.

– Да уж вижу. Пристыженный, раздавленный, абсолютно правый и извиняющийся изо всех сил. Не выйдет, красотка.

– Это было в «Кинто», – лениво протянула Хлоя. – Первый раз, когда мы туда ходили. Да, как раз приблизительно два года назад.

– Дорогая моя, ты и вправду помнишь?

– На тебе был галстук, который я велела никогда больше не надевать. Ты его с тех пор надевал?

– Это были цвета моей школьной команды.

– Пора бы тебе их перерасти, голубчик. Я ведь школьный костюм для физкультуры не ношу.

– Золотко, ты сама прекрасно знаешь, что физкультурной формы у тебя никогда не было. В свой первый день в школе ты послала за директрисой и сказала ей, что решила отменить физкультурную форму и что на ленч тоже не появишься, потому что учитель рисования ведет тебя в «Метрополь».

Хлоя рассмеялась.

– Что завтра поделываешь, голубчик?

– Могу сказать, что меня просили сделать.

– Что?

– Поехать в Уимблдон.

– Разве ты не едешь?

– Нет.

– Почему, дорогой? Мы могли бы помахать друг другу…

– Я в тот момент этого не знал. Я думал, у меня есть занятие получше.

– О! – Хлоя помолчала. – Она очень милая?

– С ней довольно весело. Она мне нравится.

– Так же, как я?

– В десять раз больше.

Хлоя счастливо рассмеялась.

– Кто она?

– Не скажу. Ты же не хотела говорить, кто такой Томми, пока я шесть раз не спросил.

– Кто она, кто она, кто она, кто она, кто она. Сколько раз?

– Пять.

– Так кто эта чертова женщина? Шесть.

– Жена нашего главного редактора.

– Ах, милый, не стоит заводить романы с замужними женщинами.

– Я и не завожу. Я завел роман с одной незамужней.

– Какой ты милый! Она в тебя влюблена?

Барнаби рассмеялся.