Алан Милн - Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)

– Ух ты, я и не знал, что вы бэконианец [69].

– Я не настолько легковесен, мистер Стейнер. Просто Бэкон это сказал. Первой книгой, которую я прочел, когда занимался самообразованием, были эссе Бэкона. Не самое плохое начало, мистер Раш.

– Очевидно, нет, – улыбнулся Барнаби. – Надо и мне попробовать.

– Ну ладно. Это сказал Бэкон. Мы даем публике свод фактов, но называем его не «Кладезь знаний», а «Блок питания», ах нет, «Силовой блок». Что тут плохого?

– Вопрос в том, какие факты мы хотим донести. Возьмем автомобили. Если бы мы рассказывали читателю, как делать автомобили, мы могли бы объяснить ему, как стать лордом Наффилдом [70], и в этом есть своего рода сила. Но мы-то собираемся перечислить названия различных марок и тех или иных деталей, а из подобного знания силы не извлечешь. Я просто опасаюсь, что название станет вводить в заблуждение.

– М-да, – задумчиво протянул Стейнер. – В этом что-то есть. Что думаете, Маршалл?

Пригладив усы, Маршалл сказал:

– Прочие ваши возражения мне показались не слишком весомыми, мистер Раш, но в том, что вы теперь говорите, сила-то есть. Может, я слишком увлекся, ориентируясь на энциклопедии попривычнее.

И, глядя на Барнаби, тряхнул головой, думая: «Тут вы меня прищучили, молодой человек, но в следующий раз дудки, не выйдет».

– Да, так мы вернулись к тому, с чего начали. Есть идеи, Раш?

– Одна или две. – Барнаби достал из кармана листок. – Я все их записываю и вычеркиваю. А, не так плохо… есть четыре уцелевших.

– Давайте сюда уцелевших.

– Они все в одном ключе, но думаю, в правильном. «Факты, которые вы забыли».

– Очень даже.

– «Чем могу помочь?»

– Да, вот это мне нравится. Пожалуй, получше первого.

– «Спроси меня еще».

Стейнер с сомнением хмыкнул.

– Обычно так говорят, когда на первый вопрос не ответили, да? Нет, не пойдет.

– Пожалуй, я тоже так думал. И последнее: «Еще вопросы есть?»

– Вот это, мистер Раш, – сказал Маршалл. – Вот это. Это самое оно.

Стейнер посмотрел на часы.

– Хорошо, Раш, остановимся на этом. Только выбросите вопросительный знак. Не люблю вопросительные знаки в названиях. Разумеется, выпустить надо к Рождеству. На факты копирайта нет, значит, дело в подборке. Для подобной работы найдется уйма внештатников. Но надо составить общий план. Полагаю, вы уже приступили?

– В самых общих чертах. Но разделы все множатся и множатся. Если хотим поспеть к рождественским продажам, кому-то придется заняться этим на полную ставку. Ба, а ведь вправду придется.

– Есть кто-нибудь на примете?

– Один или два. Я собирался о них с вами посоветоваться.

– Хорошо. У меня есть собственное предложение. – Стейнер встал. – Спасибо, что пришли, Маршалл. Думаю, работать будем от обратного. Сначала установим цену, думаю, прямо сейчас. Пять шиллингов, пожалуй, сойдет. Потом обговорим бумагу и переплет, и тогда вы сможете дать мистеру Рашу примерный объем. Число страниц и все такое. Разумеется, в две колонки. Первое издание, скажем, десять тысяч. Это по самым осторожным прикидкам. В конце концов, Раш, фактам все равно нет предела. Можете делать книгу насколько хотите короткой или длинной.

– Именно.

– Роялти, мистер Стейнер?

– Составитель свои обязательно получит, и будут гонорары. Скажем, десять процентов составителю и пять процентов – это будет сто двадцать пять фунтов – на гонорары. Пять женщин за двадцать пять фунтов каждая уйму работы способны проделать, а, Сильви? Думаю, это все. – И когда Маршалл ушел, добавил: – Погодите минутку, Раш. Вам лучше отправить письма, Сильви.

Когда они остались одни, Стейнер предложил:

– Сигарету?

– Спасибо.

– Долли настаивает, чтобы вы пришли в пятницу обедать. Сумеете?

– С радостью.

– Она видела вас на днях в «Ипподроме» и безумно приревновала. Отсюда требование вашего общества.

Барнаби рассмеялся, не зная, испытывать ли ему раздражение или самоудовлетворение. Ему хотелось, чтобы его видели с Хлоей, хотелось быть предметом всеобщей зависти и одновременно хотелось сохранить дружбу с ней в тайне.

– Я ее не видел.

– Полагаю, вам было на что посмотреть, гораздо более увлекательное. Так или иначе, она сидела высоко. Да, мне только что пришло на ум, Раш… Почему бы вам самому не взяться за редактуру и составление нашего «кладезя»? То есть в свободное время. Или у вас нет свободного времени?

– Большинство вечеров. Я редко где-то бываю.

– Ну так подумайте. И в редакции всегда есть сколько-то свободного времени, мы тут строгостей вводить не будем. Мы готовы раскошелиться на роялти, если хорошо сработаете, и вы внакладе не останетесь.

– Вы ужасно добры. Я почти уверен, что ответ «да».

– Согласитесь завтра. Наверняка вам захочется рассмотреть дело со всех сторон.

– Верно, – согласился Барнаби.

– Привет, дорогой, – окликнула из спальни Хлоя. – Смешай себе коктейль.

– А тебе?

– И мне. Приду через минутку. Как твои дела?

– Прекрасно.

– И у меня. Ведь и у меня тоже, верно, Эллен? Я с самого утра ни разу не выругалась. И Эллен тоже. Она сказала только: «Будь прокляты все русаки, прусаки и прочие таракашки».

– Ничего подобного я не говорила, мисс Марр. Я никогда ничего такого не говорю.

– Она все отрицает. Говорит, я плохо ее поняла. Еще совсем чуть-чуть, голубчик.

– Хорошо.

Была пятница. Они не встречались с того самого вечера более двух недель назад. Оказалось, что ей трудно выкроить время, и даже сегодня она могла уделить ему только несколько минут на пару коктейлей, а потом ей надо бежать на ленч. Тем не менее было только четверть первого, а ленч у нее – не ранее половины второго. Три четверти часа наедине с Хлоей или, точнее, наедине с Хлоей и Эллен. Неужели она не могла одеться и избавиться от Эллен до его прихода? А если не могла раньше, то неужели нельзя хотя бы разок одеться самой? Как непохоже на их прошлый вечер вдвоем!

Она вошла – полностью одетая, хоть и без шляпки, и тут же прикрыла за собой дверь. Ну, Эллен хотя бы осталась за дверью. Он встал ее поцеловать. Она отвернула лицо.

– Только в бархатную щечку, дорогой. На мне восхитительная губная помада, которой мне должно хватить до конца ленча.

«Почему? – разобиженно подумал он. – Почему нельзя накрасить губы после поцелуя? Через полчаса, если ей так надо!»

Он коснулся губами ее щеки.

– Вот твой коктейль, – сказал он, а сам подумал: «Единственно, что на свете важно, – это работа. Слава Богу, что у меня есть работа. Слава Богу, что можно окунуться на три месяца в работу и забыть ее. Как она забыла тот вечер. Если я ей про него напомню, она даже не поймет, о чем речь».

– Спасибо.

Хлоя словно бы чего-то ждала. Он знал, что его подвергают испытанию. Он понимал, что глупо с его стороны кукситься и обижаться без видимой на то причины: следовать за собственными мыслями к обиде и оставлять ее – явно веселую с утра – наедине со своими. Он совершил внезапную попытку спасти свое положение: