Джон Пристли - Затерянный остров

— Вполне возможно, — кивнул коммандер. — Только никакого чуда здесь нет. Вам, я смотрю, часто мерещатся чудеса, Дерсли. Или это фигура речи?

— Ничего удивительного, — заметил Рамсботтом, попеременно глядя на обоих. — Просто наш Дерсли — поэтическая натура. Не в том смысле, что пишет стихи (а может, и пишет после встречи с мисс Райли), но склад ума у него поэтический. Я и сам склонен, тем более в этих краях. В мире столько разных чудес, коммандер, как начнешь думать, так кажется, голова сейчас лопнет.

— Вон хороший остров, — показал Уильям.

Коммандер вытащил бинокль, и все трое по очереди посмотрели. Это был уже не первый остров на их пути, но определенно самый большой. Таити, Муреа и остальные острова Товарищества имели вулканическое происхождение, не коралловое, они высились над водой настоящими горными пиками. Архипелаг Туамоту, через который сейчас шла шхуна, представлял собой атоллы, коралловые кольца, выступающие из воды на десять — пятнадцать — двадцать футов, с лагуной в центре. Они поражали не так сильно, как Таити и Муреа с их изумрудными склонами, голубыми ущельями и голыми вершинами, зато гораздо больше походили на типичное место действия приключенческих морских рассказов — необитаемые острова, на которые попадают моряки после кораблекрушения. Издалека они казались совсем голыми — тонкая полоска песка да зелень пальм над дымкой прибоя и водяных брызг. И все же они будоражили воображение, даже пресыщенное океанскими видами и звуками. Казалось, что за этой далекой пальмовой бахромой — Эдем.

Остров, к которому они в итоге причалили, оказался крупнее замеченного Уильямом. Берег выглядел абсолютно голым, но, как потом выяснилось, жизнь на этих атоллах сосредоточивается вокруг внутренней лагуны, подальше от бушующего открытого моря. В лагуну, где коралловые леса розовели в изумрудных водных долинах, «Хутия» вошла осторожно, словно зачарованный смертный, который, озираясь, на цыпочках, вступает в сияющие волшебные чертоги. Эта изысканная нежная красота не несла в себе ни малейшего намека на оптовую торговлю растительными жирами, маргарином и мылом, которая и привела «Хутию» к сияющим жемчужным берегам. Вот сейчас над водой пронесется насвистывающий Ариэль, из груды раковин и раков-отшельников покажется почесывающийся Калибан, а встречать гостей выйдет сам Просперо с волшебным жезлом в руке. Однако вместо него на берег высыпала толпа островитян — вальяжных стариков и горластой энергичной молодежи, пожилой бородатый и желчный священник-француз, а также некий мистер Дривнак — чех, перебравшийся из Сиэтла.

Мистер Дривнак был невысоким круглым человечком с живыми черными глазами, задорными темными усами и таким лоснящимся лицом, что становилось страшно, как бы он весь не испарился вместе с потом. Сперва он подскочил к капитану Преттелю, а когда тот удалился со священником, пристал к Уильяму и Рамсботтому, приглашая на аперитив к себе в бунгало. Туда он и повел их быстрым шагом, беспрестанно тараторя на ходу. Прожив несколько лет в Сиэтле, по-английски он говорил бегло, но голос у него оказался резкий и хриплый. Уильяму, который воспринимал окружающий пейзаж как череду радужных акварелей, чудилось из-за мистера Дривнака, будто акварели эти рвутся одна за другой. В своем бунгало он устроил лавку — там царили чистота и порядок, однако островной экзотикой и не пахло.

— Какая же радость для меня познакомиться с вами! — ликовал мистер Дривнак, утирая платком лицо.

Компаньоны ответили, что им тоже очень приятно.

— Я живу здесь почти два года — и, как думаете, сколько свежих людей за это время встретил? Сколько? Ну, угадайте!

Играть в загадки совсем не хотелось, но понятно было, что мистер Дривнак не отстанет. Рамсботтом назвал цифру двадцать, Уильям — тридцать.

— Шесть! — торжествующе выпалил мистер Дривнак, и по вискам его потекли новые струйки пота. — Шесть, и ни одним больше. Шесть свежих лиц почти за два года. Хорошенькое дело! Нет, нет и нет, это никуда не годится.

— А как торговля? — поинтересовался Рамсботтом, кинув взгляд на соседнее помещение, заставленное товаром.

— Вяло. И никогда не наберет обороты, никогда, ни за что. Почему? Потому что некуда развиваться, негде развернуться.

Уильям посмотрел в открытое окно. На солнечном пятачке женщина с кофейно-сливочной кожей, только что подавшая им напитки, заплетала, изящно изогнувшись, длинные темные волосы. Ее плоское, туповатое, совсем некрасивое лицо в этот момент выглядело очаровательным.

— А вы ожидали здесь развития и бойкой торговли? — не удержался Уильям.

Мистера Дривнака вопрос привел в замешательство.

— Странный магазин вы для этого выбрали. — Рамсботтом решил не миндальничать.

— Нет-нет-нет! — запротестовал мистер Дривнак. — Я не выбирал. Я открыл эту лавку сам. В Сиэтле я работал в большом магазине. Я прошел курс. Да, джентльмены, я прошел курс. Я готовился. Большой учебный курс — заочно. Тетя в Чехословакии оставила мне денег — не очень много, но хватило. Мне нужна независимость. Простор для развития. И я решил, что обрету их здесь. И вот я тут, джентльмены, у меня масса идей, опыт работы в большом магазине в Сиэтле, прошел деловой курс. Приезжаю, полный идей и задора, прошу в Папеэте: «Подскажите мне хороший красивый остров, где есть простор для развития».

— Ну что же, все, как вы и просили, — заметил Рамсботтом, подмигивая Уильяму.

— Да, все так. Но здесь негде развернуться. — Мистер Дривнак сверкнул взглядом из-под покрытых испариной бровей и поспешно вытер лицо платком, словно стирая его совсем, чтобы нарисовать заново. — Идей у меня хоть отбавляй. Зачем продавать копру? Она и здесь пригодится. Можно растить кофе. Можно провести электричество. А туризм? Туризм — тоже выгодно.

Мистер Дривнак замолчал, и до них донеслось пение. Что-то религиозное, судя по всему.

— Вот, слышите? Кошмар. Сущий кошмар! — воскликнул мистер Дривнак.

— Почему? — не понял Уильям. — По-моему, это церковный гимн. Ну да, так и есть. «С гренландских ледников».

— Вполне прилично, — кивнул Рамсботтом.

— Мелодия-то да, — поспешно согласился мистер Дривнак, — но вот слова… Слова папуасские. Кошмар, сущий кошмар! Да, кажется, это в нем поется про грязную толстуху. Так о чем я говорил? Ах да, о туризме. — Вскочив, он ухватил под руки обоих собеседников и увлек их наружу, где принялся тыкать пальцем в разных направлениях. — Вот там, джентльмены, замечательное место для отеля. Там, значит, отель. Может быть, казино — такое скромное, маленькое казино — фасадом к лагуне. Фабрику — даже две или нет, три фабрики — на другом берегу. Склады? Вот тут. Идеально! Стройся, ни в чем себе не отказывай. Этот остров сводит меня с ума, джентльмены. У меня столько идей — голова пухнет от идей, руки горят, знания накоплены, и ничего, ничего нельзя сделать. — Он торопливо зашагал вперед, выкрикивая на ходу: — Вот и главная улица, Мейн-стрит!