Джон Пристли - Затерянный остров

Утром все переменилось. Мир стал улыбчивым и прозрачным. Палуба, озаренная солнцем, являла собой живописную картину, оправленную в огромную раму из лазурных волн и пены: разномастные пассажиры и команда, паруса, брезентовые навесы, сохнущее белье, нагромождение тюков и бочонков. Каждый миг перед восторженным взглядом Уильяма мелькал очередной красочный штрих — то шелковистая девичья рука, то блестящий мускулистый торс полинезийского матроса. Поднявшись на палубу из душной кают-компании, он словно попал в новый мир. Там царила радость: массивные в большинстве своем моряки пели, сверкали белозубыми улыбками и гомерически хохотали, а пассажиры-островитяне беззаботно мололи языками, перебирали струны, флиртовали и играли в немудреные игры. Капитан Преттель, как обычно, был навеселе, и даже Рамсботтом, который, при всей своей нелюбви к шхунам, не мог долго хмуриться, когда вокруг все так славно, обрел прежнюю жизнерадостность. Что до коммандера, то Уильям еще никогда не видел его таким сияющим. После завтрака он засел над имеющимися у капитана лоциями, потом принялся сновать по шхуне, помогал матросам с рыбалкой и объяснял друзьям разные морские и рыболовные тонкости. Рамсботтом слушал куда внимательнее, чем Уильям. Рамсботтома с коммандером, таких непохожих во всем остальном, роднила любовь к фактам, они без устали делились друг с другом разными интересными знаниями. Сейчас настала очередь коммандера. Он рассказывал Рамсботтому о гигантских скатах, об акулах, пеламидах, летучих рыбах, и оба пристально вглядывались в волны за бортом, выискивая, не мелькнет ли среди бликов и пены острый плавник или белое брюхо. Уильям обычно составлял им компанию, но мысли его часто витали где-то далеко. Фактами он при необходимости оперировал свободно, однако увлечения ими не разделял. Его пленяли не знания о природе, а сама природа. Вскоре он, как и положено влюбленному, впал в мечтательность. Он надолго погружался в грезы и не замечал ничего вокруг, кроме голубого кокона, сотканного из неба и моря. Уильям постоянно думал о Терри, но без страсти, без остроты, как о далекой прекрасной стране, в которой намеревался поселиться навсегда, потому что был там счастлив однажды. Солнце и соленый бриз наполняли его сонной умиротворенностью.

Иногда, впрочем, он словно просыпался. На третий день встречным курсом почти бок о бок со шхуной прошла красавица паровая яхта под гордо реющим звездно-полосатым флагом, очевидно следуя на Таити. Все кинулись на борт приветствовать это белоснежное великолепие, три тысячи тонн морской роскоши. Пассажиры яхты тоже высыпали на палубу поглазеть.

— Владелец, наверное, какой-нибудь американский миллионер? — спросил коммандер у капитана Преттеля.

— Кино, — ответил тот. — Все для кино. Голливуд.

— О, так они из Голливуда идут?

— На Таити, да, для кино. Не слыхали? Делают кино на Таити — экзотик, красивый девушки, хула-хула.

Перед глазами сразу встала будущая кинокартина. По всей видимости, яхта везла целую съемочную группу — режиссера, директора, операторов, техников, актеров (хотя предполагалось привлечь и островитян для колорита) — «на натуру», как это называлось у киношников, то есть на Таити. Капитан Преттель то ли подосадовал, что пропускает такое развлечение, то ли позавидовал белоснежной роскоши, а может, яхта разбередила какую-то старую рану, однако с этого момента настроение его резко упало. Бесшабашного веселья не осталось и в помине, раскаты смеха смолкли. Теперь он распространял вокруг себя уныние. Крохотная шхуна не вмещала этого безграничного отчаяния. Капитан заливал тоску джином и ромом, но только погружался еще глубже в пучину. Все разговоры он вел отныне лишь о превратностях судьбы, о вероломстве женщин и непостоянстве мира. И снова англичане прислушивались, но не могли ничего понять, а призрачный француз понимал, но не интересовался, что лишний раз убеждало капитана в справедливости его жалоб.

— Да уж, — задумчиво глядя на море, протянул Рамсботтом. — Совсем нашего шкипера тоска заела. С чего бы?

— Перепады настроения, — пожал плечами Уильям. — Коммандер ведь предупреждал, что он неуравновешенный.

— Да, — кивнул коммандер. — За ним такое водится. Мне достаточно понарассказывали, когда я искал фрахт. Но он хороший моряк. У хороших моряков это не редкость, хоть и не вяжется с образом. Взять, к примеру, старину Бирстона — его прозвали Барометр Бирстон, отличный моряк, я с ним ходил два года на «Непроницаемом», кораблем управлял как бог, но настроение — непредсказуемое. Вверх-вниз, вверх-вниз, так и скачет. И этот такой же. Мне такое не по нутру, но вреда большого нет, лишь бы службу знали.

— Как я погляжу, — заметил Рамсботтом удрученно, — служба его сейчас тоже мало заботит. Говорит, ему все равно, что с ним станется. Хорошенькое дело, а? Эй, что это там? Видите? Вон там!

Дальнозоркий коммандер всмотрелся туда, куда показывал Рамсботтом.

— Разбитый корабль, — объявил он наконец. — Похоже на большую шхуну. Села на коралловые рифы. Вчера мы еще одну такую проплывали. Тут их немало. Очень сложная лоция. Подойдешь чуть ближе к рифу — и конец. Здесь ведь никаких огней, никаких бакенов. Тут нужен настоящий мастер, знаток морского дела. И на карты полностью положиться нельзя.

— Тогда тем более хорошенькое дело! — вскипел праведным гневом Рамсботтом. — Мы идем через рифы, где каждую минуту есть опасность разбить корабль и пойти на корм акулам, а наш капитан хлещет спиртное и ему, дескать, без разницы, жив он или мертв. Конечно, когда мы все пойдем на дно, он снова взбодрится, только без разницы будет уже нам. Дудки! Пусть этой посудиной командует кто угодно, лишь бы ему жизнь была дорога.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся коммандер. — Преттель не подведет. Он ходит этим маршрутом с незапамятных времен, в морском деле он дока — и помощник его, таитянин, не хуже.

— Возможно. Только я бы лучше плыл сейчас на той яхте. Вот это по мне. Надо было нам тоже фильм снимать, устроили бы себе роскошный круиз. Занятно, если подумать. Ищешь остров понарошку, на камеру — изволь, вот тебе плавучий дворец и ни в чем себе не отказывай, а коли хочешь настоящих приключений, будь добр ужмись. Вымысел нынче дорогого стоит, а действительность — гроши. Разве нет?

Компаньоны согласились.

— Как странно посреди океана вдруг наткнуться на людей, — проговорил Уильям. — Мир такой большой и в то же время так тесен. Можно уплыть ото всех, и все равно с кем-то столкнешься. Можно замерзнуть насмерть в одиночестве в густонаселенной Англии — по статистике несколько человек в год так гибнет, а можно отправиться на другой край света и встретить там съемочную группу. Знаете, тот пароход, на котором я плыл, «Гаргантюа», даже телефонами оборудован — звони себе родным в любое время, не теряй связи. Представляю: пароход терпит кораблекрушение, шлюпок на всех не хватает, подмоги нет… Остается только позвонить приятелю и поделиться новостями. Чудеса.