Светлое будущее

— Ты ведешь себя неправильно, — сказал Корытов. — Якшаешься со всякой швалью. Кто такой этот Зимин? А Гуревич? Смотри, это боком выйти может. Заходил бы с супругой к нам. Мы недавно из Италии. Отдыхали. Есть что порассказать. Заходи, буду ждать. Пока. Извини, я больше не могу тебе уделить времени. Дела!

Корытов, конечно, прав. Он — прирожденный карьерист. Он без всякого опыта и познания чует одно из фундаментальнейших правил делания карьеры в нашем обществе: сделав шаг в своем возвышении, первым делом порви порочащие или принижающие тебя связи и знакомства, заведи связи, соответствующие твоему новому положению, и старайся завести полезные знакомства на более высоком уровне. Я это правило не соблюдаю, компенсируя его книгами и статьями. Но это не очень-то надежное средство. Надо как-нибудь выбраться к Корытову. Может быть, Фрол там будет. И вообще, грешно не использовать возможности, которыми реально располагаешь без особых усилий. Стоп, последнее — ложь. Это касается, что без усилий. А более двадцати лет преданного служения марксизму — это разве пустяк? Но бескорыстно ли? Если честно подсчитать, урвал я за это свое преданное служение не так уж мало. И я все же не стяжатель. И даже не карьерист. Я это делаю постольку поскольку. Представляете себе, каким же должен быть человек, который по советским критериям является стяжателем, хапугой, карьеристом! И странное дело: все личности такого рода, за редким исключением, преуспели менее, чем я. Говорят, я способный человек, выбился за счет способностей. Так ли это? Намного ли мои работы отличаются от аналогичных работ других?! Нет, тут дело не в этом. Дело в эпохе. Я тоже стяжатель и карьерист, только типичный для этого либерализма, когда это считалось естественной платой за личные достоинства. А так как сама либеральная эпоха для нас не типична, то и карьеристы такого рода карьеристами не кажутся. Просто я не вполне адекватен нашему обществу. И благодаря этому я всплыл в прошлые годы. Что будет дальше? Поживем — увидим.

— Как книга?

— Опять застопорилась. Денег нет. Ищут типографию подешевле. А время идет. Им там что! Они же понятия не имеют об условиях, в которых мы живем. А мы с Наташей издергались. Это же переворот всей жизни. А когда переворот затягивается...

Мне искренне жаль их, Антона и Наташу.

— Послушай, мне эта история не нравится, — говорю я. — А что, если тебе плюнуть на это издательство?

— Я подумываю об этом.

Если даже сейчас Антон сразу согласится издать книгу в другом издательстве, она выйдет не раньше, чем через полгода. Выборы пройдут. А потом — хоть трава не расти.

Не знаю, как у представителей других профессий, но у нас дома типичная тема разговоров, когда у нас бывают гости, это — издевательство над марксизмом. Время от времени я пытаюсь дать отпор, но меня обрывают безжалостно в таком стиле: заткнись, ты не на трибуне; заткнись, мы не на семинаре по философии и т. п. Поток анекдотов на темы марксизма вот уже несколько лет не прекращается. А на тему о Ленине создана гигантская серия анекдотов, за каждый из которых в свое время расстреляли бы не только рассказчиков, но и всех слушателей. Анекдоты идут из школы (через Ленку), из университета (через Сашку), из академии (через всех моих сослуживцев), из ЦК (через Корытова, Иванова), из КГБ (через Картошкина). Я уж не говорю о Диме и моих сотрапезниках по Забегаловке. То Ленка вылезает из своей комнаты в самый неожиданный момент и ляпает что-нибудь вроде такого: перед входом в пещеру первобытного человека висит лозунг: «Да здравствует рабовладельческое общество — светлое будущее человечества». То Дима вдруг ни с того ни с сего заводит что-нибудь из Ленинианы. Надежда Константиновна рассказывает детям о том, какой был добрый Ильич. Однажды, говорит она, Владимир Ильич брился. Мимо проходили дети и поздоровались: здравствуйте, Владимир Ильич! А пошли-ка вы на..., ответил Владимир Ильич. А ведь мог бы и зарезать! И шпарит в таком духе без перерыва целый час. И ни разу не повторяется. То вдруг Сашка задает идиотский вопрос: что такое революционная ситуация? Это, отвечает он, такая ситуация, когда внизу больше не хотят, а сверху уже не могут. Но самые ядовитые анекдотики приносят Иванов и Картошкин. Я их не решаюсь повторять даже про себя, так как не могу никак поверить в безнаказанность произнесения такой пакости. Я не Иванов и не Картошкин, а пока еще всего лишь кандидат в члены-корреспонденты Академии наук. Но и после избрания для меня такие штучки не станут безопасными. Так что с некоторых пор такое направление разговоров в моем доме меня тревожит. Я стараюсь переключить внимание собравшихся на тряпки, машины, дачи, заграничные поездки. Все охотно клюют на это. Но тут же спотыкаются о реальности нашей системы, и понос ее возобновляется с удвоенной силой.

Накануне отъезда на конгресс пришла Светка. Сказала, что останется на ночь. Для своего «лопуха» она — в туристической поездке на три дня (в институте часто организуют такие поездки в Ростов, Суздаль, Новгород, Псков). А где (вернее, с кем) она будет ночевать следующую ночь? Впрочем, мне. на это наплевать.

— Ты знаешь, — сказала она, — я сейчас встретила кошмарную старуху. Жуть! Никогда не видала ничего подобного. И зачем только такие чудища живут?! Вот, держи. Здесь сто долларов. Идут один к шести. С тебя по дружбе возьму лишь пятьсот. Отдашь потом. Купишь мне вот что...

И она протянула мне списочек. Я пришел в ужас от этих долларов и наотрез отказался брать. Сказал, что кое-что привезу ей из тех денег, что нам дадут. А доллары — это ж подсудное дело. Ты с ума сошла.

— Дадут вам гроши, на них ни... не купишь. Обыскивать вас не будут, не бойся. Все так делают. Возьмешь как миленький, без разговоров. Я сама не раз ездила за границу. Знаю. Это они только дураков запугивают, а сами не теряются.

Я все-таки настоял на своем. От долларов я категорически отказался. Признаюсь, меня испугала не столько перспектива незаконного провоза валюты, сколько перспектива отдавать ей потом пятьсот рублей. За что? Ничего себе подарочки! Да я даже Тамурке таких подарков никогда не делал. Светка надулась, обозвала меня трусом и растяпой. Но потом смилостивилась, сказала, что доллары всучит Серикову, но подарок будет считать моим. Так что отвертеться от пятисотрублевого подарка мне не удалось. Впрочем, мы еще посмотрим. Этой акуле только протяни кончик пальца, и она проглотит тебя с потрохами.

Настроение было испорчено. Мне страстно захотелось, чтобы Светка вместе со своими долларами отправилась спать к Серикову. Но, к сожалению, у Серикова молодая ревнивая жена. К тому же он в житейских делах парень умный и цену таким тварям, как Светка, знает. Неужели он возьмет доллары?