Фрэнсис Фицджеральд - Издержки хорошего воспитания

— Обними невесту!

— Вылезай, верблюд, наружу и целуй ее!

Бетти со смехом повернулась к нему и погладила картонную верблюжью голову — сердце Перри инстинктивно откликнулось учащенными ударами. Он чувствовал, что больше не владеет собой, ему хотелось обвить Бетти руками, скинуть маску и поцеловать губы, улыбавшиеся совсем рядом, — но смех и аплодисменты разом смолкли, сменившись настороженным молчанием. Перри и Бетти удивленно подняли глаза. У Джамбо вырвалось оглушительное «Привет!», и в голосе его было столько удивления, что все взгляды обратились к нему.

— Привет! — повторил Джамбо. Он перевернул верблюжье разрешение на брак, которое держал вверх ногами, достал очки и испуганно на него воззрился. — Эй, — в наступившей тишине его слова были отчетливо слышны каждому, — да это ведь взаправдашнее разрешение на брак.

— Что?

— Да ну?

— Повтори!

— Да ты читать-то умеешь?

Джамбо махнул, чтобы все замолчали. Поняв, какая случилась нечаянность, Перри пришел в смятение.

— Господи Исусе, — проговорил Джамбо. — Это взаправдашнее разрешение, и проставлены в нем эта самая молодая леди — мисс Бетти Мидилл и еще мистер Перри Паркхерст.

Толпа дружно ахнула и вполголоса загудела, все глаза обратились к верблюду. Бетти стремительно отпрянула, в ее светло-карих глазах засверкали искры гнева.

— Мистер Паркхерст, это вы там в верблюде?

Перри молчал. Толпа обступила его, вылупив глаза. Ошеломленный, Перри прирос к месту, картонная морда, обращенная к зловещему Джамбо, хранила прежнее, голодное и сардоническое выражение.

— Да скажите же что-нибудь, — с расстановкой произнес Джамбо, — дело-то нешуточное. Я ведь не только в здешнем клубе прислуживаю, я еще и взаправдашний священник в первой баптистской церкви для цветных. И сдается мне, как ни верти, вы теперь настоящие муж и жена.

Последующая сцена навеки сохранится в анналах клуба «Таллихо». Корпулентные матроны хлопались в обморок, стопроцентные американцы божились, тут и там сгущались и мгновенно рассасывались группки испуганных дебютанток, в хаосе бального зала громко жужжал хор сердитых, но странно сдержанных голосов. Взбудораженные юнцы клялись убить Перри, или Джамбо, или себя, или кого-нибудь, на баптистского проповедника набросилась неистовая стая крикливых юристов-любителей, они задавали вопросы, грозили, требовали описать прецеденты, аннулировать брак и в особенности доискивались хотя бы малейшего намека на то, что казус был подстроен заранее.

Миссис Таунсенд тихонько всхлипывала в уголке на плече у мистера Говарда Тейта, безуспешно старавшегося ее успокоить; оба, один другого красноречивее и многословнее, брали всю вину на себя. Снаружи, на заснеженной тропе, двое дюжих колесничих неспешно прогуливали туда-сюда мистера Сайруса Мидилла, Алюминиевого человека; он то разражался непечатной бранью, то отчаянно упрашивал допустить его к Джамбо. В этот вечер он нарядился в комический костюм дикаря с Борнео, и теперь даже самый требовательный режиссер не нашел бы в его игре ни малейшего изъяна.

Но настоящий центр сцены был отдан двум главным героям: Бетти Мидилл (или Бетти Паркхерст?) ярилась в окружении дурнушек (девушки покрасивее были заняты не столько ее персоной, сколько обменом мнениями), верблюд же стоял в другом конце зала, по-прежнему нетронутый, за исключением головы, которая жалостно болталась на груди. Перри изо всех сил старался убедить в своей невиновности окружавших его злых, растерянных мужчин. И каждый раз, когда ему это вроде бы удавалось, кто-нибудь упоминал разрешение на брак и допрос начинался заново.

Переломили ситуацию несколько слов, произнесенных Марион Клауд, второй по красоте девушкой Толидо.

— Да ладно, дорогая, — ехидно обратилась она к Бетти, — ерунда это все. Суд в два счета это аннулирует.

Злые слезы на веках Бетти чудесным образом испарились, и она, поджав губы, смерила Марион ледяным взглядом. Встав и отодвинув в стороны сочувствующих, Бетти направилась через весь зал прямиком к Перри, который в ужасе на нее уставился. И вновь шум в комнате постепенно стих.

— Не удостоишь ли меня пятиминутной беседой — или это в твои планы не входило?

Неспособный вымолвить ни слова онемевшими губами, он кивнул.

Бетти вздернула подбородок и, холодно дав Перри знак следовать за нею, вышла в холл, где свернула, дабы уединиться, в один из небольших кабинетов для игры в карты.

Перри направился было за нею, но принужден был резко остановиться: задние ноги его не послушались.

— Оставайся здесь! — сердито приказал он.

— Не могу, — отозвался из горба жалобный голос, — первым мне не выбраться, только вслед за вами.

Перри заколебался, но выносить любопытные взгляды толпы ему было уже не под силу, а потому он тихонько дал команду, и верблюд осторожно пошагал к выходу на всех четырех ногах.

Бетти его ждала.

— Ну, — яростно начала она, — видишь, что ты наделал! Ты, с этим твоим дурацким разрешением на брак! Нечего было его брать — я ведь тебе говорила!

— Дорогая, я…

— Какая я тебе «дорогая»? Прибереги «дорогую» для твоей настоящей жены, если после такого позорища кто-нибудь согласится за тебя пойти. И не делай вид, будто ты это все не подстроил. Черный официант был подкуплен — кому, как не тебе, знать! Ты что, будешь утверждать, что не пытался на мне жениться?

— Нет… конечно…

— Это правда, так и скажи! Пытался — и что же ты будешь делать теперь? Известно ли тебе, что мой отец просто в бешенстве? И если он тебя убьет, то поделом. Возьмет ружье да и всадит в тебя заряд. Даже если этот бра… этот бред будет аннулирован, вся моя дальнейшая жизнь все равно испорчена!

Не удержавшись, Перри процитировал тихонько:

— «О верблюдик, желаешь ли ты, чтобы отныне и навсегда твоей хозяйкой стала очаровательная заклинательница…»

— Заткнись!

Наступила тишина.

— Бетти, — проговорил наконец Перри, — у нас есть только один способ выпутаться из этой истории. Ты должна выйти за меня замуж.

— Выйти за тебя?

— Да. На самом деле другого способа…

— Заткнись! Я за тебя не выйду, даже если… если…

— Знаю. Даже если на всей земле не останется других женихов. Но если тебе хоть немного дорога твоя репутация…

— Ах репутация? Спасибо тебе большое, что подумал наконец о моей репутации. Что-то ты о ней не вспоминал, когда нанимал этого мерзкого Джамбо, чтобы… чтобы…

Перри беспомощно поднял руки:

— Хорошо-хорошо. Будет, как ты желаешь. Бог свидетель, я отказываюсь от всех притязаний!

— А я не отказываюсь, — произнес посторонний голос.

Перри и Бетти вздрогнули, девушка схватилась за сердце:

— Бога ради, что это?