Айрат Галиуллин - Тигры и земляника

В следующий раз я в Параллельном Мире попал в… Блин, не помню точно. По хронологии уже забыл, дружище, что за чем следовало. Так что давай буду рассказывать не по порядку, а как вспомнится. По рукам? Ну, держи пять… Да сильнее бей, не бойся!

(Ботан, ты уже сам можешь смайлы лепить, без напоминания. Слышишь же по голосу, когда я улыбаюсь).

: )

Однажды (вот так обтекаемо сформулирую – «однажды») я опять улетел и очутился в каком-то парадном. Подъезд старый, обшарпанный, пропахший кошачьими какашками (эээ… ничего, что я не по-научному?). А когда оттуда вышел, сразу же увидел стекляшку «Мутный глаз»…

О, это отдельная песня, дружище, про «Мутный глаз»!

Стояла напротив Черного озера пивнушка, большой популярностью пользовалась среди интеллигенции. Что удивительно – забегаловка как забегаловка: прилавок с пивным краном, пять стоячих столиков, духота, грязюка… Но собирались там люди клевые – артисты, художники, музыканты, студенты всех видов… Нет, алкаши тоже забредали, но в основном все-таки люди образованные.

С утра, помню, бежишь на репетицию, а трубы же горят после вчерашнего, ну и заскочишь по пути в «Мутный глаз». А там уже дым коромыслом – пипл поправляет здоровье, а по ходу беседует. Да еще как беседует! Такие философские баталии шли, охренеешь – об искусстве, политике, смысле бытия и человеческом предназначении… Интересные разговоры, словом. Содержательные.

А потом, когда началась перестройка, помещение продали, и в нем открылась кооперативная пиццерия. Жалко «Мутного глаза», неповторимое заведение.

А, кстати! В далеком хрен-знает-каком году мы с Герой зашли в «Мутняк». Ну, взяли по паре кружек, стоим, наслаждаемся жизнью. Разговор зашел о джазе. Я что-то сказал про Чарли Паркера, и вдруг голос из-за спины меня поправляет. Оборачиваюсь – какой-то хрен в очках. Я удивился, конечно: меня, известного к тому времени джазмена – и джазу учить! Трень-брень, слово за слово, и этот очкурик – прикинь? – бьет меня фактами как ребенка. Вся история би-бопа у него от зубов отскакивает!

Взяли еще по кружке под это дело. Я спрашиваю: «Ты вообще кто? Всех музыкантов вроде в городе знаю, а твой фейс мне незнаком». Он в ответ: «Я сам не играю. Просто слушать очень люблю».

Ты уже догадался, дружище, кто это был?

Ботан, конечно, кто ж еще.

: )

Там же, в «Мутном глазе» я познакомился с пацификами. Так они себя называли, чуваки с хайером до пояса и фенечками в виде птичьих лапок. Звали их – Страшила, Батл и Хомич. Ну, в пивнушке много пацифистов ошивалось, но я дружил с этими. Страшила все время улыбался, Батл был похож на Иисуса, а Хомич носил мощный пивной живот и говорил дьяконским басом.

И вот, когда я в Параллельном Мире из парадного вышел, сразу наткнулся на эту троицу, перед «Мутным глазом». Подошел как ни в чем не бывало, поздоровался за руку, спросил – чо стоим? Оказалось, мужики только собрались и думали как совместить приятное времяпровождение с классной погодой.

«Пошли на Казанку, – предложил Хомич, – возьмем пива, кильки…» – «Тюльки», – поправил Батл. «Не сглазь, – ответил Хомич строго. – Не упоминай всуе. Повезет – так возьмем тюльки. Пиво, кстати, с меня – я сегодня угощаю. А трехлитровые банки с тебя, Страшила». – «Изи», – сказал Страшила и исчез в подворотне. Он жил тут же, в соседнем доме.

Я с вопросами не спешил – не хотелось ничего спрашивать, просто приятно было с чуваками пообщаться. Я же их лет двадцать не видел, ну, как-то так получилось.

В «Мутном глазе» наполнили четыре банки и стали ловить машину. До берега Казанки ходьбы минут пятнадцать всего, но Хомич захотел ехать на моторе. Гулял по-крупному, ага. Наконец, остановился 412-й «Москвич». Водила заломил рубль. Мы с Батлом конечно возмутились, но Хомич пробасил: «Залезайте, поехали». Возражать не стали.

Заскочили в гастроном за черным хлебом и рыбой. Подфартило – в продаже оказалась тюлька. Настроение поднялось. Мужик довез нас до самой дамбы, получил свой халявный, можно сказать, рубль и укатил.

Мы устроились на плитах, расстелили газету, развернули промасленный кулек с рыбой. Все чин-чинарем, как в лучших домах Парижа. Сзади по дамбе прогуливается народ, впереди река, чайки летают, противоположный берег в дымке… вид просто охренительный.

- Ну, поехали, – сказал Хомич и, подняв банку одной ручищей, смачно отпил. Прилично отглотнул, по-нашему.

- Что за праздник-то, Хомич? – поинтересовался Страшила, аккуратно отрывая рыбью башку.

- Да так… халтурку одну сделал, по художницкой части, – ответил Хомич и передал пиво Батлу.

- Вы пейте со Страшилой, – сказал Батл, – а мы с Виргусом из этой.

Отхлебнули, заели тюлькой. Помолчали, наслаждаясь теплой погодой и видом. Вдоль воды бежала хромая собака. Она посмотрела на нас, повела носом.

- Рыбу учуяла, – сказал Батл. – Кыш давай, кыш. Самим мало.

Собака понятливо отвела глаза и потрусила дальше.

- Гх-м… А мы вообще, чуваки… где? – осторожно спросил я. Ну, решил потихоньку прояснять ситуацию.

- А мы вообще у Казанки! – заржал Страшила.

- Да нет, – сказал Хомич, – он не об этом спрашивает. Мы в восемьдесят четвертом годе, Виргус. Июль месяц.

Батл на меня покосился и добавил:

- Уточняю – сегодня понедельник.

– Да, понедельник, – подтвердил Хомич. Он, прищурясь, посмотрел на воду. – Почти три года до моей смерти.

- Чего?! – Блин, я чуть рыбой не подавился.

Собака вернулась и села на пристойном расстоянии – метрах в десяти от нас. Вежливая псина.

- Ну да, – сказал Хомич. – В августе восемьдесят седьмого я полезу под купол… Я же реставратором стану, церкви буду восстанавливать. И однажды по пьянке заберусь на леса, ну и того… вниз. Перелом позвоночника.

Пиво было крепко разбавленным, но холодным, и с хлебом и тюлькой казалось охренительно вкусным.

- Глупая смерть, – заметил Батл, закуривая «Любительские».

- Любая смерть глупа, – возразил Хомич. – Потому как противоречит всем законам.

- Это да, – сказал Страшила, закинув руки за голову, – противоречит. Такой погоде точно противоречит, и кайфу такому…

Он отряхнул камушки с бетонной плиты и лег на спину.

- Слушай, Хомич… – сказал я. – А если ты знаешь дату и обстоятельства, нельзя ли как-нибудь это… ну…

- Предотвратить? Нет, нельзя. Дай-ка, Батл, и мне папироску… – Хомич закурил и продолжил: – Возьмем, к примеру, тебя, Виргус: ты же знаешь день своего кирдыка?

- Ну…

- И что? Можешь что-нибудь изменить? Вот то-то и оно.

Хомич сидел, окутанный дымом, словно бог огня какой-то (Ботан, как бога огня звали, Гефест?). Так курят не пацаны сопливые, а махровые курильщики – смачно, по-серьезному, «пуфф!» – и весь в сизых клубах…

Батл захватил в щепотку рыбьи потроха, бросил в сторону псины. Та сорвалась с места и аппетитно зачавкала.