Айрат Галиуллин - Тигры и земляника

Училка

Кошмар!

Хотя мне понравился рассказ про Виолу. На редкость разумная женщина, и моя коллега, что вдвойне приятно.

Ацкий кактус

а я прекалолсо с ужастека про танущих дифчоног. и димиург в роле фрэди крюгира – атдушы!

Выхухоль

когда я был маленький, ужасно не любил коньки, лыжи… вообще зимние виды спорта. Постоянно зимой чихал и кашлял.

хотя болеть я любил )) клево же – в школу не ходишь, валяешься, пьешь чай с малиной, втыкаешь в телек… А все вокруг бегают, хлопочут )) (ностальгически)

Элис

Да, я тоже болеть любила =) Родители у меня строгие – поэтому, наверно.

Месье Буноff

Не обессудьте, любезная Элис, но в последнеем сообщении – типично женское нарушение причинно-следственной связи.

Училка

Нет, не разбираетесь вы в женщинах, Месье Буноff. Что ж тут непонятного? Родители строгие, не балуют, и чувствуешь их заботу и внимание только когда хвораешь.

Элис

Все верно, Училка =) Папа у меня был суровый, а мама… Она не строгая, просто постоянно давила на совесть… Я до сих пор почему-то чувствую себя перед ней виноватой.

Училка

Не стоит обижать родителей, Элис. Им, возможно, осталось немного, так что…

Элис

Да я не обижаю. Как вам объяснить… Вчера, например, с мамой разговаривала по телефону, так она сходу: «Почему не звонишь?.. Совсем меня забыла… Я для тебя, а ты…» А я все оправдываюсь, оправдываюсь, но не нахожу верных слов…

Ацкий кактус

элиз. Делай или ниделай. пытаццо нинада

так скозал джыдай ёда

Выхухоль

ты это к чему? (удивленно)

Ацкий кактус

эх нисазрел ты ищщо мой йуный друк бабер

Осталось 152 дня.

А может и меньше.

«При всем многообразии ходов у эндшпиля всего два варианта окончания, – говорит Демонио. – Либо выигрываешь – либо проигрываешь. Ничью я в расчет не беру, как абсурд, бессмыслицу, пустую трату времени…»

Шахматный стол посреди зеленого луга. За моей спиной овраг, впереди березовая рощица. Над головой высокое небо.

Я играю белыми, значит, первый ход – мой. Двигаю пешку на е4.

Демонио, почти не глядя, идет е7-е5.

«Либо выигрываешь – либо проигрываешь, – повторяет он. – Разнообразие не велико, все укладывается в бинарную схему».

Я вывожу коня на f3. Демонио делает зеркальный ход. Он двигает фигуры рукой в лакированной перчатке, на нем черная форма и фуражка с высокой тульей.

«Бинарность как основа всего… – продолжает он. – Добро и зло, день и ночь, черное и белое. Программист, ложась спать, ставит возле кровати два стакана – один с водой, другой без. Полный – на случай, если ночью захочется пить. Пустой – если не захочется. Ха!..»

Я переставляю слона на b5, угрожая коню. Вечнозеленый «испанский дебют», над ним шахматисты думают уже четыреста лет.

«Все просто, все очень просто… Делать или не делать, быть или не быть, жить или умереть…» – Демонио берет с колен плексигласовую тросточку и перехватывает ее на манер бильярдного кия. Трость скользит между пальцами, двигая фигуру вперед.

Вывожу ферзевую пешку, чтобы установить контроль над центральными полями.

«Многие боятся смерти, – говорит Демонио, – но лишь потому, что не привыкли к мысли о ней. Иное дело ты. Повидал немало, и сам порой балансировал на краю…»

В дебюте возможны три стратегии: окопаться в своей части игрового пространства, занять «высоты» в середине поля, укрепиться за линией экватора, подготавливая позиции для наступления.

«Ты видел, как вскрывают вены, – говорит Демонио. Черный слон скользит к центру поля. – Как в драках проламывают головы. Как режут ножом и убивают из пистолета. И относишься к смерти спокойно…»

Моя задача – развить выдвинутые фигуры с тем, чтобы прорвать его оборону на левом фланге.

«Ты не боишься смерти, – говорит Демонио. – Ты боишься другого…»

Вернее, «прорваться на левом фланге» – таким видит мой замысел противник. На самом деле план у меня другой.

«И этот страх заставит тебя ошибиться… – Он маневрирует конем, завершая сложный пируэт.

Я выдвигаю «тяжелую артиллерию».

«Так-так, что это у нас?» – Он хмурится.

Я шаг за шагом разрушаю коммуникации черных. Демонио вынужден закрываться и уходить в оборону.

«Стоит ли доводить игру до эндшпиля? – спрашивает он, вглядываясь в позицию на доске. – Обе стороны настолько ослабнут, что в бой придется вступать главным фигурам…»

Он выдвигает ферзя на c7, пытаясь защитить короля, но я на этот ход рассчитывал. Провожу рокировку, выводя ладью на центральную вертикаль.

Ветер приносит клочья утреннего тумана, я досадливо разгоняю их рукой. Когда пелена рассеивается, вижу, что позиция на доске изменилась. Демонио почувствовал неладное и стягивает силы в место предполагаемого удара.

Раздумывая как обойти его бастионы, я совершаю проходной маневр, на что черные отвечают неожиданным выпадом коня, нацеливаясь на пешку b5, и мой первоначальный замысел рушится.

Стройная картина поплыла, марево опять наползло на поле, мешая держать под контролем позицию – так бывает когда смотришь на яркий свет, а когда отводишь взгляд, перед глазами возникает что-то неуловимое, постороннее, и оно не дает сфокусироваться и раздражает… я спешно латаю дыру, но правый фланг опять пропадает из виду, я чувствую тревогу, и тотчас сигналы поступают то с одного, то с другого участка битвы, я вынужден пожертвовать пешкой a4 – моей бедной пехотой, и стремительно атакующая конница нарвалась на засаду и отступила с потерями, почему-то стало темнеть, а когда я поднял голову, оказалось, что солнце скрыто смогом… хотя нет, это не смог, а дым – дым орудий, накрывающих поле огненным ливнем, сизые клубы застилали глаза, поэтому я решил осмотреть диспозицию лично, встал и пошел по полю, где справа и слева шло сражение и гибли фигуры – с ревом падали слоны и ржали смертельно раненные кони, но больше всего было жаль пехоту – простых бойцов, мальчишек, они валились под огнем как оловянные солдатики – беспомощные и ни в чем не повинные… А не надо жалеть, – сказал Демонио, – это же штрафкоманда, по сути – гопота, быдло дворовое… Я хотел что-то сказать, но пока подбирал слова, пригибаясь под свист снарядов, за меня уже отвечали – я услышал знакомый голос, и старческий тенор был сердит – А кто, по-вашему, в сорок первом защищал страну? Такие же дворовые пацаны! Они играли в футбол, дрались улица на улицу, влюблялись в девчонок из соседнего дома, а когда пришло время – поднялись в атаку и бросились на танки… Страну отвоевали они – городские хулиганы да их деревенские сверстники, кто же еще? И наш сын тоже был не сахар – ты помнишь это, Софья Александровна? – Успокойся, тебе нельзя волноваться. Тем более, все давно умерли – и наш сын, и ты, и я, и Фиш вот-вот последует за нами… (Морок, морок…) – Нет, не последует. Найди дверь, мой мальчик, найди дверь и выйди, слышишь? Ты слышишь меня? – Ваш чай давно остыл, шахматисты, – сказала Софья Александровна. – Хотите, я налью вам новый?..