Айрат Галиуллин - Тигры и земляника

Все посмотрели на поднятый вверх указательный палец обвинителя.

- Фиш решает вывести Элис и Виргуса из Места, дабы они не вносили искажений в его планы в реале. Намеревается ли подсудимый закрыть свои гештальты, как надеются его товарищи? Хочет ли он этого?

Чувак повернулся к нам с Элис.

- Вы обвиняли Фиша в том, что он плохо старается. Напрасно. Он вообще не старался. Потому что, как говорит Виргус, «нафиг надо».

Я откашлялся, прочищая горло, но ничего не сказал.

А Элис возразила.

- Но мы все поначалу помогали друг другу, не надеясь…

- Вначале – да, – перебил ее Дьяболо. – А потом?

- А потом… Каждый решил, что…

- Каждый? Вы – решили, Элис. И Виргус решил. А Фиш – нет.

- Да как же?..

- А вот так. Он продолжал свою игру… вернее, игры: в Месте – с вами, в реале – с… э-э… моим прототипом. Фиш не перестал вынашивать свой замысел. Напротив. К сегодняшнему дню план полностью разработан, технически подготовлен, и жизнь Фиша висит на волоске. Она в руках человека, который в нужный момент сделает телефонный звонок и скажет короткое кодовое слово.

Народ в зале загудел. Дьяболо помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.

Затем продолжил.

- Справедливости ради нужно отметить, что подсудимого одолевали сомнения. Да, многоуважаемый суд, Фиш колебался. Он видел, как Элис с Виргусом разбираются со своей жизнью, он чувствовал их поддержку… Раз за разом подсудимый спрашивает себя и людей небезразличных ему: «Как выиграть в этой игре?» И раз за разом получает один и тот же ответ. Впервые его озвучил… Кстати, свидетель здесь? Ага. Спасибо, Профессор, что почтили нас своим присутствием. «Не думать о выигрыше» – советует Фишу наставник. В данной ситуации это означает – прекратить игру… а может, и все игры вообще. Сойти с порочного круга. Вырваться за границы системы. Этот простой и изящный выход – а ведь подсудимый ищет именно такие решения – маячит перед носом, и Фиш всерьез задумывается. Он тщательно оценивает свои ресурсы, размышляет над последствиями и уже понимает, что остается сделать только шаг. Один-единственный шаг. И что? Что же дальше, спросите вы? А ничего. Шаг так и не сделан. Потому что, господа, маяк не меняет курса. Цель по ходу игры не меняется. А следовательно… это означает, что…

Дьяболо замолчал и посмотрел на Фиша. Тот встретил его взгляд спокойно, даже равнодушно.

- Это означает, господа, – утомленно сказал обвинитель, – что никто из Параллельного Мира не выйдет. Ни Фиш, ни Элис, ни Виргус.

Публика взорвалась.

- Тихо, тихо! – Секретарь застучал молотком. – Соблюдайте спокойствие!

Элис повернулась к Фишу.

- Это правда? Ты обманывал нас?!

Фиш, прищурившись, смотрел куда-то вперед и вверх.

- Фиш! – Элис взяла его за рукав. – Скажи, что это не так! Скажи, что мы выйдем отсюда, что мы будем жить…

- Столько трудов, столько сил! Эх… – Честно говоря, дружище, я просто не верил своим ушам. А Элис повторяла:

- Как ты мог, Фиш, как ты мог?! Ведь жизнь… жизнь так прекрасна, ну зачем ты?..

- Давно ли ты сама утверждала обратное? – холодно спросил Фиш.

- Объявляется часовой перерыв! – тонким голосом закричал секретарь…

Что, Ботан? Сейчас иду, погоди.

Извини, дружище, отвлекусь – Ботану надо помочь с программой «Би-ба-бо» на следующую неделю.

Все, я вернулся.

Ну так вот… Короче, сидит пацан в кустах, смолит потихоньку, и видит – идут телки…

Ась, Ботан? Говори яснее, что ты от меня хочешь? Не с начала? Хм… Да, точно. Не с начала.

В общем, дружище, как было дело: Дьяболо вызвал свидетеля, а им оказался пятнадцатилетний пацан – сын Альбины. Ну, помощницы Фиша. И мальчишка принялся рассказывать – мол, в прошлом году взяла его маман на мероприятие – выезд фирмы на природу. Юридической фирмы Фиша, если кто не понял. Ну, там – пьянка, то да сё, и парень в какой-то момент слинял покурить в кусты. Подальше от маминых зорких глаз. Сидит, стало быть, на пеньке, курит, и тут шпенделяют две девки – сотрудницы фирмы. Приспичило им, видать (а там неподалеку сортир стоял, деревянный). И трындят между собой примерно так:

- …Ага, вот туалет. И очереди нет!

- Дура что ли, какая в лесу очередь-то? Ладно, иди, потом я.

- Не отходи далеко, а то я боюсь.

- Да здесь я, здесь… Что ты там говорила – ну, про шефа?

- Я уж и забыла… Господи, как здесь темно!

- Ну и ладно. Да, что не говори, он мужчина хоть куда.

- Хоть куда? Хи-хи! А ты бы куда хотела?

- Да ну тебя! Я говорю – фигура у него такая… и на лицо тоже. И шрам на брови придает брутальности.

- Это точно. Я бы ему отдалась. Ха-ха! У тебя с собой нет?.. А то у меня, кажется…

- Ага, нужна ты ему, как же! Сейчас посмотрю… На, держи.

- Угу, спасибо. А что думаешь – я бы ему не понравилась?

- Ой, ты пьяная – такая дурочка все-таки. У него баб, небось, знаешь сколько.

- Да ладно, это я так просто. А интересно, у шефа есть что-нибудь с помощницей?

- С Альбиной-то?

- Ага.

- А ты как думаешь? Да ты посмотри на ее сынулю – он же вылитый шеф!

- Да?!

- Глаза-то разуй – копия он. Глаза, нос, фигура один в один. Ха! Есть ли что-нибудь между ними? Да уж не от деловых переговоров рождаются дети, наверно.

- Хи-хи! Ну ты сказанула. Иди, я уже все…

Ну, дальше неважно.

Так пацан узнал о своем происхождении. Раньше-то он думал, что отец погиб – так ему говорила мама. А теперь в одночасье прозрел и многое стало понятно…

В общем, у парнишки шок. Он тихонько из кустов выполз и побрел по лесу. В башке все перемешалось. Его отец жив. Тогда почему мама плачет по ночам? Мама, такая сильная, такая спокойная и сдержанная, такая… Понятно почему. Потому что он с ними не живет. А почему не живет? Он что, маму не любит? Наверно, нет. А она его? Ясен хрен – любит. Потому и плачет. А может, у него другая семья и он не может уйти? Да нет, вроде, мамин шеф не женат. Тогда почему он, козел… Ладно, надо успокоиться. Успокоиться.

Он так задумался, что отмахал по лесу километров пять. Решил остановиться и передохнуть.

Поляну обступали старые, в полный обхват, сосны. На ветку одной из них сел ворон – огромный, черный, с блестящими фиолетовыми глазами.

Надо идти обратно. И сделать вид, что ничего не случилось. Пока. Потом будет время, чтобы спокойно во всем разобраться.

И он вернулся.

Что парень пережил в дальнейшие месяцы – один Аллах ведает. Но ясно, что много думал, мучался и пытался найти выход… из чего и куда – он не знал, но однажды осознал, что на выходе оказалось чувство… Оно вызревало подспудно, незаметно, формировалось и набирало силу. И имя чувству было – ненависть.

Ненависть.

Ненависть к отцу за то, что не умер, как ему следовало, а продолжал себе жить – припеваючи, не зная горя и печали. За то, что не давал о себе знать. За то, что, фактически, разрушил жизнь мамы, которая как дурочка всю жизнь его ждала, страдала и не выходила замуж (тоже не выход, конечно, но все-таки). И любила только его, этого гада, эту сволочь, этого подонка, которому не место на земле, потому что такие люди вообще не имеют права жить…