Чарльз Паллисер - Квинканкс. Том 1

— У меня есть дело к вашей хозяйке, — продолжал джентльмен, а потом небрежным жестом указал на Сьюки, которая тем временем вошла в холл и принялась снимать с меня башмаки: — Вашей сослуживице я, видимо, показался очень подозрительным; она никак не желала меня сюда проводить.

— Не лезь в то, что тебя не касается, — рявкнула Биссетт. — Как ты смеешь грубить джентльмену, пришедшему к твоей хозяйке? Ступай прочь. — Сьюки отступила в заднюю комнату, а Биссетт вновь обратилась к незнакомцу: — Простите, ваша честь, за неподобающее обращение. Эта глупая деревенская девка не умеет держать себя в приличном обществе.

— Вижу, — заметил визитер, — что имею дело с особой, знакомой со светским обращением.

Биссетт зарделась от удовольствия и вновь присела.

— А теперь не будете ли вы так добры доложить вашей хозяйке, что ее хочет видеть джентльмен из Лондона? Представлюсь я самостоятельно, потому что моя фамилия ничего ей не скажет.

— Да, сэр.

— Я сам, — крикнул я и стремглав кинулся в общую комнату. Влетев внутрь, я завопил: — К тебе пришел джентльмен из Лондона! Он знаком с дядей Мартином!

Матушка тревожно подняла взгляд. Я наскоро рассказал о нашей встрече, но ответить она не успела, потому что Дверь, торопливо постучавшись, распахнула Биссетт.

— Мэм, вас желает видеть один джентльмен.

Когда незнакомец бесцеремонно шагнул в комнату, мать испуганно поднялась с софы.

— Кто вы, сэр?

— Я адвокат, фамилия моя Барбеллион. Здравствуйте, миссис… — Чуть помедлив, он произнес с расстановкой: — Миссис Мелламфи.

Матушка вспыхнула.

— Чего вы от меня хотите?

— Кодицилл, — мягко проговорил незнакомец.

Она побледнела и тут же протянула ладонь к продолговатому футляру, который носила на поясе. Мистер Барбеллион, как я заметил, проследил это движение, и матушка с еще большей тревогой перехватила его взгляд. Делая жалкую попытку взять себя в руки, она отозвалась:

— Не понимаю, о чем вы говорите. Вы, должно быть, явились не по адресу.

— Ну-ну, не будем зря терять время. Мы с вашим сыном уже подружились, и он рассказал мне о мистере Сансью и о своем дяде Марти — то есть мистере Мартине Фортисквинсе.

Сокрушенная этими разоблачениями, матушка снова села на софу и закрыла лицо руками. Затем опустила руки и устало, с глубоким упреком взглянула на меня.

— Джонни! Ты не должен был с ним разговаривать. Ты ведь знаешь, тебе нельзя разговаривать с чужими людьми.

— Но я думал, он тебя знает. Я всего-то и сказал…

— Хватит, Джонни, помолчи. Мистер Барбеллион, я ждала чего-то подобного уже долгое время. Я догадывалась, что мой враг меня нашел, но скажите — как?

Я ужаснулся, поймав на себе его взгляд — взгляд тайного сообщника, как мне показалось. Экономка в Хафеме! Только бы он промолчал!

— Это неважно. Но не нужно драматизировать обстановку, называя моего клиента врагом. Я не хочу ничего дурного, мне поручено предложить вам за документ тысячу пятьсот фунтов.

— Я не собираюсь его продавать. Мне известно, зачем он понадобился вашему клиенту и как это отразится на моем сыне и на мне.

— Вы ошибаетесь. Моему нанимателю небезразличны ваши интересы и интересы ребенка. В самом деле, у него есть к вам еще одно предложение: он желает взять у вас ребенка и за свой счет дать ему образование.

— Нет, — вскричала матушка, хватая меня за руку, — этого-то я всегда и боялась. Немедленно покиньте мой дом.

Посетитель нахмурился.

— Мадам, я не привык к такому обращению.

Нарядное белье, цепочки и брелоки взывали, на мой взгляд, к большему уважению.

— Мама, нельзя быть такой невежливой.;

— Помолчи, Джонни. Ты не понимаешь.

Мистер Барбеллион встал и направился к двери. На пороге он сказал:

— Думаю, вам придется горько пожалеть о вашем нынешнем поведении.

— Видишь, Джонни? Он мне угрожает!

Мистер Барбеллион пожал плечами и презрительно фыркнул. Тут же появилась Биссетт (она, видно, топталась в коридоре) с его шляпой, тростью и рединготом.

С мимолетным поклоном он проговорил:

— Всего хорошего. Ваша замечательная служанка меня проводит.

Дверь за ним закрылась, мы с матушкой испуганно уставились друг на друга.

Немного помолчав, она воскликнула: Значит, теперь ему известно, где я!

— Кому?

Словно только что меня заметив, она спросила:

Мистер Барбеллион еще не ушел? — Ясно было, что Нет: из холла доносились голоса. — Пока он не уйдет, я не почувствую себя в безопасности. Безопасность! О безопасности нам теперь придется забыть. Как же мне не пришло в голову сказать, что я его уничтожила, ведь я уже думала так поступить!

— Мама, — отчаянно взмолился я, — пожалуйста, скажи, что это все значит.

— Что он там внушает Биссетт? Слушай!..

Тут со стуком захлопнулась парадная дверь. Я подошел к окну и выглянул…

— Спускается по ступеням, — доложил я.

— Слава богу!

— Расскажи. Что за опасность нам грозит?

— Ничто нам не грозит, Джонни. — Взгляд ее растерянно блуждал.

— Ты говорила ему, что мы в опасности! — Матушка отвернулась, словно бы терзаемая мукой, я почувствовал себя так, будто вонзил в нее клинок, но ранил при этом и себя самого. — И что-то не так с нашей фамилией, правда? Что?

Она мотнула головой.

— Ты должна мне признаться.

— Ничего я не скажу. Тебе нельзя доверять.

— Это неправда!

— Правда. Ты рассказал ему, что мы знаем дядю Марти. Если бы не ты, я могла бы это отрицать.

Сознание, что ей известны не все мои провинности, заставило меня тем больше обидеться:

— Это нечестно! Ненавижу тебя!

— Не смей так со мной разговаривать!

— Ненавижу тебя, не хочу, чтобы ты была моей матерью!

Я вылетел из комнаты. Ослепленный слезами, едва разбирая дорогу, я добрался до своей постели, рухнул в нее и зарыдал. Я молотил кулаком подушку, а перед глазами у меня стояло лицо матери. Так оно и было, я действительно ее ненавидел. Ненавидел за то, что она так испугалась мистера Барбеллиона, что была такой несчастной. Не спущусь к чаю, пусть знает: я не шутил!

Приняв решение, я немного успокоился и попытался свести воедино все мне известное. Матушка как будто думала, что взломщик, побывавший у нас несколько лет назад, и мистер Барбеллион были посланы одним и тем же врагом. Но ведь могло быть и иначе: мистер Барбеллион обнаружил наше убежище из-за неосторожных слов, несколько месяцев назад сказанных мною Генриетте и ее спутнице? И что такое он намекал по поводу нашей фамилии? А если «Мелламфи» — не наша настоящая фамилия? Да разве такое возможно? Как дом это дом, так я это Джон Мелламфи. Может ли у меня быть «настоящая» фамилия, которой я даже не знаю? И что же, ее носит настоящий «я», тоже мне не известный? Эта мысль не укладывалась в голове.