Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

Многое из созданного В. Короткевичем носит заслуженное определение «впервые». Применимо оно и к философско-исто­рическому роману «Христос приземлился в Городне», имеющем в подзаглавии слова «Евангелие от Иуды» и всем своим пафосом утверждающем гуманизм, идеалы добра и справедливости. Роман был начат в 1965 году во время пребывания автора у своей сестрыв Челябинске. Это, по сути, роман-притча, роман-легенда о бело­русских реалиях XVI столетия, роман, пронизанный не только иронией и юмором, но и беспредельной авторской фантазией, не­повторимыми жанрово-стилистическими особенностями художе­ственного метода писателя.

Всем своим творчеством Владимир Короткевич доказывал, что национальное возрождение прежде всего требует от писателя умения пробудить в читателе самоуважение через лучшие черты своих героев, а это не позволит нации духовно оскудеть. Поэтому герои В. Короткевича в постоянном движении, они сами живут ак­тивной нравственной, духовной, осмыслительной деятельностью и побуждают к этому других.

Евангелие от Иоанна утверждает: «В начале было Слово...». Творящую, созидательную силу слова Владимир Короткевич осо­знал рано и навсегда. Сакральное понимание родной земли наи­более отчётливо проявилось в написанном им в не самом благо­приятном для подобной тематики 1980 году стихотворении «На Беларуси Бог живёт...». Какими же величинами надо было из­мерить любовь писателя к своей Отчизне — «земле под белыми крыльями» (выражение В. Короткевича, навсегда ставшее попу­лярным и самым точным определением нашей страны), чтобы от­важиться на такое утверждение? Но это не было ни святотатством, ни безоглядным возвеличением своего народа в пику другим. Это был естественный молитвенный вздох человека, который и душой, и чувствами, и очами своими увидел и познал Божественное при­сутствие в нашей истории и потому посмел признать: на Беларуси Бог живёт. Но поскольку дух укрепляется более всего в преодоле­нии, Всевышний и посылает белорусу такое множество испыта­ний — чтобы закалить характер, чтобы выстраданный суверенитет, независимость и национальное самосознание оставались ценимы и нерушимы отныне и до века.

Анатоль БУТЕВИЧ

СЛОВО ДВУХ СВИДЕТЕЛЕЙ

...и в начале владычества того Жи­гимонта Первого был некий... который из недалёкости своей замыслил или вернее из отчаяния имя и могущество Христа Господа себе приписал и присвоил.

«Хроника Белой Руси...» каноника жмойского Матея Стрыковского

Будучи на склоне дней, готовясь к общей чаше человече­ской — её ведь никто не минует, — зная, что за чертой не встретимся вновь, ибо веры мы разной, а возможно, и за чер­той лежит «может быть» иль вообще ничто, решили мы, один грамотный, а другой памятливый, рассказать вам, люди, о Юрасе Братчике, которого церковь назвала «лже­-Христом».

Ложь и обман! Многих они так били каменьями, а по­том канонизировали. Этого — вряд ли. Оболгали и забыли грамотные, оболгали богатые, оболгали книжники продаж­ные имя его. И записали о нём только Матей Стрыковский, да Квангин Алесь-летописец, да Варлаам Оршанский, да Збо­ровская писцовая книга, да Андроник, Логофил по фамилии, из Буйничей Могилёвских.

Но первых два, книги свои спасая, из-за страха иудей­ского, о Городне словно и не помнят; кражу Чудотворной из Вильно в Честогов относят; вором одним его делают, шут­кой шалберской всё показывают, историей плутовской. А остальные, если и говорят о бунте и большой городенской резне, то, зная мало, строками двумя, от одной буквы крас­ной до другой: «Христос тот наречённый город взял и людей побил, но потом...». И, ещё слова два произнеся, говорят потом, как корова у ратмана на льду ногу сломала и что сено слишком в этом году дорогим было. Нужно разве свиньям не­потребным сено?!

Как собираются причислять кого-нибудь к лику свя­тых — вспоминают, сотворил ли он до смерти хотя бы два чуда. И «адвокат дьявола» о тех чудесах спрашивает с сомне­нием, пробует доказать, что были это не чудеса, а какие-то чары и заклинания и блуд лотровский, и доказательств тре­бует, что дива эти были.

У него, у Юрася Братчика, чудес было больше. И главное чудо — мертвые встали, когда пришёл он.

И потому заблудшим этим, чернокнижникам, довелось бы решать и изрекать вопрос о втором пришествии сына Божьего на землю, а это труднее, чем сколько там дураков в святые записать.

Безмолвствуют они. Безмолвствуют и книгочеи. Кто знает — тот сказать не может иль не хочет. Кто может сказать тот не знает.

А мы можем. Мы знаем. Мы ходили с ним. И ста­рики мы уж. Нечего нам, как коту возле горячего сала, ходить. И сало нам не надобно, и лозина не страшна. Да и прежде мы писали. Только то рукописание исчезло, по­воровали его.

И мы бы с адвокатом дьявола согласны были. Не было чудес. И были чудеса. И не был он Бог, а был человек. Но для нас, человеков, даже для знавших его, был он — Бог.

И замыслили мы оставить правду. Может, она дойдет, когда начнут канонизировать не в святых, а в Людей. Так пу­скай и будет правда.

Аминь!

Глава I

ПАДЕНИЕ ОГНЕВОГО ЗМИЯ

Разверзлось пополам небо, и в огне явился Он. И был Он на вид человек, и весь в огне, и такой непохожий на нас, что мы в ужасе убежали.

«Легенда Коричных островов»

Будут большие землетрясения по ме­стам, и глады, и моры, и ужасные явления, и великие знамения с неба.

Евангелие от Луки, 21:11

«...Год тот был страшный год. И дураку было ясно, что обещает он сатанинские великие беды. По всей земле белорусской творилось такое, чего ни прежде, ни потом не видели даже сведущие люди.

С самого начала года и каждый вечер заряницы были красными, как кровь, а ветра на следующий день не было. И высокие облака ночью светились серебром, и столбы огневые зимой играли в небе, словно это в са­моедских проклятых землях, а не у нас. Кто ходил с то­варами в Любку, Бремен или Ригу, а оттуда морем на Стыкольню, Христианию, английские земли и на юг от них, как и заведено было, говорили: всадник на «матери моря» скачет как безумный и копьём своим показывает овамо и семо, туда и сюда, на запад и на юг и на восток, лишь бы только не на Звёздный Кол, как и положено.

Разбилось в тот год кораблей — Боже ты мой! Как никогда до тех пор.

И от ужаса, а может, и по воле Бога, который всё это наслал, люди в тот год недомогали. Даже не выпив, вставали поутру с головой, как кадка, с руками, словно бескостными. И потели ночью, и в груди их теснило и ре­вело, а у некоторых волосы лезли. И на удивление мало в тот год родилось детей, может, потому, что был голод и поветрие, а может, по воле Божьей, дабы не страдали невинные.

Не только людям, но и зверям, и гадам, и чудищам подводным доводилось в тот год тяжело. Как раз тогда подохли в Сенненских Озёрах цмоки, о которых писал Амброзий Кутеянский; которых цмоков он когда-то за­клял и загнал в озеро, дабы не пугали людей. Вольнодум­цы и еретики говорили, что всё это байки, ибо никто тех цмоков, кроме пьянчуг ночных, не видал. Что ж, и пьян­чугам надо верить. Какой это трезвый богобоязненный человек полезет ночью на лесное озеро с худой славой?!