Камилу Бранку - Падший ангел

Мой друг!

Я снова предлагаю вашему вниманию одну из написанных мною безделок. Чтобы выказать скромность, я называю «безделками» те свои произведения, которые ценю выше прочих. Если бы я их не ценил, то, несомненно, не смог бы приобрести уважения вашего превосходительства, ибо вы меня читаете и иногда хвалите. Еще не будучи знакомы со мной, вы, ваше превосходительство, пожелали удержать колесо моей несчастной судьбы, колесо, с которым я всегда играю, как играют дети со своими обручами.

Что я успел сделать, как сумел пробудить снисходительность моего любезного друга? Успел написать несколько пустых книжонок, подобных той, которую я вам сейчас преподношу.

Это — не самый подходящий случай, чтобы принести вашему превосходительству мою нищенскую лепту. Я вспоминаю изречение нашего Диогу де Тейве: {3}

Клеветники, несомненно, пожелают увидеть в этом намерении силки, ибо не знают, что я уже давно обязан вашему превосходительству вечной и глубокой благодарностью.

Леса-да-Палмейра, 27 сентября 1865 года.

Камилу Каштелу Бранку

Быстрота, с которой потребовалось переработать эту книгу, издаваемую во второй раз, не дала нам достаточно времени, чтобы собрать сведения о том, какую жизнь вели герои данной истории в течение последних семи лет. Мы сразу же начали эти разыскания. Если собранный нами урожай будет достоин отдельного тома, читатель получит новый роман. Если же нет, в готовящемся издании ему будут сообщены некоторые новые подробности, ибо от книги, столь искренне и снисходительно повествующей о вредных страстях и еще более вредных глупостях, следует ожидать многого.

Автор, когда писал эту повесть, полагал, что она содержит в себе некоторую поучительность. Сегодня он убежден, что, если верить словам одного его достойного друга, эта книга не стала назидательной. Но она никого и не оскорбила. Даже это служит автору утешением.

Возможно, сходное чувство и побудило собственника книги опубликовать ее в иллюстрированном издании? Сие заслуживает похвалы. Не исключено, что третье издание выйдет в свет с подлинными портретами, если нам удастся собрать фотографии действующих лиц. Все это будет сделано, ибо того заслуживают португальские читатели, столь щедро вознаграждающие всякого, кто служит им своим пером.

Сан-Мигел-де-Сейде, 1873 год.

Ныне ему сорок девять лет. Калишту Элой де Силуш-и-Беневидеш де Барбуда, хозяин майората {5} Агра-де-Фреймаш, родился в 1815 году в деревне Касарельюш, в округе Миранда. [1]

Его отец, которого также звали Калишту, был родовитым дворянином, представителем рода Барбуда де Агра в шестнадцатом поколении. Мать героя, дона Базилисса Эшколаштика, происходила из семьи Силуш, члены которой достигали высоких степеней в церковной иерархии или командорского звания. Это были старые христиане {6} и дворяне уже во времена государя дона Афонсу I, {7} основателя Миранды.

Единственный сын владельца Агры-де-Фреймаш изучал древние языки в семинарии в Браге, готовясь получить докторскую степень in utroque jure. {8} Однако отец его умер, а мать воспротивилась предполагаемому поступлению в университет, чтобы не оставаться одной в родовом доме в Касарельюше. Калишту, будучи примерным сыном, отказался поэтому от ученой карьеры и отчасти посвятил себя управлению домом, хотя гораздо больше его привлекала находившаяся в нем обширная библиотека. Некоторые книги были унаследованы им от предков по отцовской линии, но в основном они перешли к нему от докторов церковного права, каноников, членов высшего духовного суда, {9} соборных настоятелей, викариев, архидиаконов и епископов — высокоученой родни его матери.

Едва достигнув двадцати лет, новый хозяин Агры женился на своей троюродной сестре, доне Теодоре Барбуда де Фигейроа, наследнице майората Траванка. Эта дама была на редкость предусмотрительной и искушенной в ведении домашних дел, однако более неученой, чем это необходимо, чтобы сохранять природный здравый смысл.

После объединения двух майоратов владения Калишту стали самыми обширными в округе. По истечении десяти лет они зримо процвели, и большую роль в этом сыграли как экономия, которой хозяин майората подчинил свои удовольствия, так и скупой и алчный нрав доны Теодоры.

«Не постой за клин, не станет и кафтана», — часто говаривала хозяйка Траванки. Храня неколебимую верность любимой пословице, она всегда латала и штопала с таким совершенством, что вызывала справедливое восхищение в семье и служила примером для подражания на четыре лиги {10} в округе, а то и больше.

И пока она штопала ширму или поднимала спустившиеся петли на чулке, ее муж до глубокой ночи читал, засыпая над фолиантами, а проснувшись, требовал отчета о доверенных супруге богатствах.

Духовную пищу Калишту Элоя составляли хроники, церковные истории, биографии прославленных мужей, законы старых времен, форалы, {11} ученые записки Королевской Академии истории, {12} труды по нумизматике и генеалогии, летописи, поэзия, несшая на себе отпечаток старинных вкусов, и т. д.

Что касается иностранных языков, то из живых он знал только французский, причем весьма поверхностно. Зато по-латыни Калишту Элой говорил, как на своем родном языке, и свободно переводил с греческого.

Его отличная память, развитая к тому же упорным и прилежным учением, никогда не подводила сего знатока древней истории и хранителя мельчайших подробностей касательно событий и персонажей португальской истории.

Все ученые мужи провинции Траз-уж-Монтеш считали его мнение непререкаемым при расшифровке надгробных надписей или при восстановлении связи времен и деяний, о которых спорили противоречащие друг другу авторы.