Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

(10)Павел Булгарин был весьма замечательное лицо в своей провинции. В Древней Польше высшие инстанции для гражданских и уголовных дел были трибуналы – литовский и коронный. Коронный трибунал имел заседания свои в Пиотркове и еще в нескольких местах, а литовский – попеременно в Вильне, в Гродне и Минске. На решения трибунала не было апелляции, следовательно, жизнь, честь и имущество граждан вверялось членам этого судилища, избираемым шляхтой (т. е. дворянством) из самых честных и значительных помещиков. На двадцать пятом году от рождения Павел Булгарин, имея уже звание подкомория летичевского, был избран в маршалы литовского трибунала (более нежели в председатели), важнейшее по существу звание по части правосудия в государстве. Это было ранее Костюшковского восстания. Маршал трибунала имел почетную гвардию с знаменем и пользовался высокими почестями везде, где проживал. Вступив в должность, Павел Булгарин нашел в гродненской и виленской тюрьмах много преступников из евреев, осужденных на смертную казнь, которая отложена была бессрочно по слабости двух его предшественников. Павел Булгарин велел немедленно привесть в исполнение все прежние решения. Еврейские кагалы сложили огромные суммы денег, до ста тысяч червонцев, или около миллиона двухсот тысяч рублей ассигн[ациями], по тогдашнему курсу, и предложили эти деньги Павлу Булгарину, чтоб он только не исполнял приговора, потому что в числе преступников было несколько весьма богатых и значительных евреев, присужденных на смерть за разные преступления, а между прочим за подговаривание польских солдат к побегам и доставление им средств к переходу в Пруссию, где их помещали в полках. Это в последнее время составляло род торговли, и некоторых солдат высокого роста даже насильно перевозили за границу, напоив допьяна. Павел Булгарин взял деньги и отдал их на богоугодные заведения, а преступников велел казнить. Несколько десятков их было казнено в одно время в Вильне и Гродне. Это навело ужас на литовских евреев, и они предали весь род Булгариных хериму , т. е. проклятию. Вследствие херима ни один еврей не смел служить ни одному Булгарину. Отец мой рассказывал, что приехав около этого времени в Гродно, он позвал цирюльника (а цирюльниками тогда во всей Польше были евреи), и когда он начал брить отца моего, вошел к нему приятель и сказал: «Здравствуй, Булгарин!» Лишь только еврей услышал это название, бросил бритву на пол и, оставив весь свой снаряд, убежал опрометью за двери. Жида схватили на улице и тогда только узнали о хериме . Впоследствии, когда Павел Булгарин в весьма важном деле (а именно в ложном обвинении евреев, будто они убивают христианских детей, чтоб иметь кровь для печения опресноков, или мацы) защитил евреев и доказал всю нелепость подобного обвинения, еврейские кагалы сняли херим с нашего рода и даже выслали к Павлу Булгарину депутацию публично благодарить его за правосудие. Павел Булгарин исправлял отлично свою обязанность трибунального маршала и за это получил несколько благодарственных писем от великого канцлера литовского, князя Сапеги, и самого короля, который надел на него ленту Белого Орла [472]в полном собрании сейма и дал дигнитарское звание подконюшего (т. е. шталмейстера) Великого княжества Литовского. Все это напечатано в просьбе Павла Булгарина, поданной в 1817 году в Виленскую гражданскую палату, во время тяжбы с полковником Парчевским. Дело это было и в Правительствующем сенате, и в Государственном совете, следовательно, и просьба должна храниться в архивах. У меня сохранилось несколько печатных экземпляров. Павел Булгарин проживал по делу своему пять лет в Петербурге, от 1821 до 1826 года, и все тогдашние мои друзья-литераторы знали его, любили и уважали. Из них остался теперь один только Н. И. Греч, а нас иногда собиралось за столом более двадцати человек! Павел Булгарин был человек умный, благородный, честный в высшей степени и имел самый светлый образ мыслей. Он был вторым моим отцом!

(11)В Древней Польше, где все зависело от выборов, следовательно, от числа друзей, все члены одной фамилии, которая хотела иметь значение, держались дружно и составляли род шотландского клана, выбирая между собою старшину, которому безусловно повиновались, обязываясь притом во всем помогать членам своей фамилии и друзьям ее. В мое время (от 1806 до 1811 года) главою нашей фамилии был Михаил Булгарин – писарь земли Волковыской (то же, что канцлер), посол на сейме (1773–1775), описанном Немцевичем в жизни Рейтана, в варшавском журнале «Сивилла Надвислянская», где Михаил Булгарин превозносится, как примерный и неустрашимый гражданин; и наконец, был членом финансовой комиссии и советником в постоянном совете (konsyliarzem rady nieustaiącej) в 1776 и 1778 годах [473]. (См. Herbarz Bobrowicza.) Теперь эти кланы не существуют.

(12)Que l’homme laborieux et pauvre ne peut mieux servir son pays qu’en remplissant bien ses devoirs envers sa famille; qu’il ne peut pas contribuer d’une manière plus efficace au bien de la patrie, qu’en la dotant d’enfans qui lui seront utiles un jour, et s’il n’est pas marié, en donnant l’exemple d’une bonne conduite. Que sa part dans le gouvernement du pays doit être d’obéir aux lois, et d’administrer avec amour et avec charité son petit ménage, qui doit être son royaume. La meilleure, la seule réforme qu’il puisse opérer, est celle du foyer domestique. Que les meetings les plus profitable pour lui sont ceux qu’il tient au milieu de sa proper famille; ses meilleurs discours, ceux qui tendent à amener la paix sur la terre, et la bienveillance envers tout le genre humain. Que ses meilleurs pétitions sont celles qu’il adresse avec un cœur contrite au roi des cieux, qui ne les méprisera point; et celles qu’il présente aux princes de la terre pour obtenir d’eux par des voies pacifiques des améliorations pour ses frères qui souffrent. Veut-il triompher? qu’il apprenne à souffrir. Veut-il être un héros? qu’il se maîtrise lui-même. Veut-il gouverner? qu’il apprenne à obéir. ( Mémoires d’un radical, Revue Britannique, 5me série, tome 26. Mars. 1845. )

(13)Степан Филимонович Погоржельский, честный, умный и благородный человек, служил при лице знаменитых поэтов, бывших министрами юстиции, Державине и Дмитриеве, и пользовался их доверенностью. Он много мне о них рассказывал. По расстроенному на службе здоровью он принял место прокурора в благорастворенном климате Подольской губернии и там скончался.

В половине 6‐го часа прибыли императрица с наследником престола. Играна комедия «Les folies amoureuses» [475], в коей действующими лицами были: две дочери генерала Григория Николаевича Теплова, Наталия и Мария, граф Вахмейстер [476], князь Александр Никитич Трубецкой [477]и, за болезнею Петра Васильевича Мятлева, актер придворного театра Дюге.

По окончании спектакля старшая семилетняя дочь князя Александра Алексеевича [478], вышед на сцену, говорила речь.