Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

Войдя, мы все трое поклонились и положили на стол перед ней каждый по одному французскому экю. Со времени появления французских войск у нас в колониях эта монета стала ходкой; утверждали даже, что посредством этого талисмана французы добывали у некоторых наших поставщиков все, что им было необходимо.

С общего согласия было решено, что в первую очередь станут гадать мистеру Вордэну, причем мы останемся в комнате. Старуха стала тасовать колоду страшно грязных карт, а глаза ее все время пытливо и тревожно перебегали с одного на другого, словно впивались в наши души. Затем она попросила мистера Вордэна снять карты и долго и внимательно разглядывала их после этого. Никто из нас за это время не проронил ни слова, и все невольно вздрогнули, когда вдруг раздался тихий свист, на который черный ворон поспешил к своей госпоже и тут же уселся у нее на плече.

– Ну, сударыня, – заговорил мистер Вордэн, не скрывая своего нетерпения, – скажите мне что-нибудь о моем прошлом, чтобы я мог легче поверить тому, что вы станете говорить мне о будущем. Скажите о моих посевах, сделанных мной прошлой осенью, – сколько мер я засеял, на скольких акрах, на новой или на старой пашне?

– Да, да, ты сеял… но семена твои упали на плевелы, на каменистую почву, и ты не спасешь ни одной христианской души! Сей, сей пригоршнями, и все-таки жатва твоя будет плохая!

Мистер Вордэн сердито кашлянул.

– Ну а как обстоит дело с моим скотом? Много ли я отправлю овец нынче на базар?

– Волк в овечьей шкуре! – пробормотала старуха. – Нет, сударь, вы любите горячий ужин, доброе вино, любите читать поучения кухаркам, а не работать в вертограде Господнем! Смотрите на этого бубнового валета! Он рассказывает мне о «коленцах его преподобия». Да, да! Смотрите, как старик бежит, – словно за ним гонится сам Вельзевул!

Но мистер Вордэн уже не слушал: он схватил свою шляпу и выбежал не только из комнаты, но из дома, как будто за ним действительно гнался Вельзевул.

Гурт покачал головой в раздумье, и лицо его заметно вытянулось, когда он подошел к столу, на котором старуха раскладывала карты; тасуя их, она впилась глазами в Гурта, и я заметил, что углы рта ее сложились в странную, многозначительную улыбку.

– Ну, и вы, конечно, прежде всего, в виде испытания желали бы услышать что-нибудь из прошлого, чтобы лучше поверить тому, что я вам предскажу в будущем?

– По правде сказать, тетушка, я мало забочусь о прошлом: что сделано, то сделано! Прошлого не воротишь и не переделаешь, и лучше не вспоминать о нем, особенно когда желаешь стать лучшим, чем был! Все мы бываем молоды в своей жизни, и лишь после того, как пройдет молодость, наступает своим чередом старость.

– Да, да… знаю! – сказала колдунья. – Утки, утки, утки, индюшки, индюшки, поросята, ягнята, куры и гуси… да, да!.. – и она принялась так искусно подражать всем этим животным, что из сеней можно было подумать, что находишься рядом с птичьим двором какой-нибудь фермы.

– Довольно! – воскликнул молящим тоном Гурт. – Я вижу, что вам все известно. Но скажите мне, суждено ли мне когда-нибудь жениться; за этим, в сущности, я и пришел сюда!

– На свете много женщин, хорошеньких особ в Олбани тоже не мало, а такой молодой человек, как вы, может даже дважды жениться!

– Нет, нет! – запротестовал Гурт. – Если я не женюсь на известной особе, то вовсе никогда не женюсь!

– Хм, да! Вы влюблены… и та, которую вы любите, красива, мила, добра, умна и молода… она многим нравится… да, да… я это вижу…

– Но почему она так долго колеблется, почему не хочет дать мне согласия и принять мое предложение, почему?

– Она не может решиться… да, она колеблется… нелегко читать в сердце девушки; одни всегда спешат, другие не спешат… Вы хотите добиться от нее ответа прежде, чем он совсем созреет в ее душе. Надо уметь ждать!

– Но скажите, добрая тетушка, что я должен делать, чтобы добиться ее согласия?

– Надо просить о нем раз, два и три… Та, которую вы любите, и любит и не любит вас, она хочет выйти за вас и в то же время не хочет, она в душе и в мыслях говорит себе «да», а уста ее говорят вам «нет»!

Гурт невольно вздрогнул:

– Послушайте, Корни, я полагаю, что можно будет спросить, во вред или на пользу мне было это приключение на льду? – сказал он, обращаясь ко мне, и, не дождавшись моего ответа, повторил вопрос старухе.

– Гурт Тэн-Эйк, – ответила она, – что ты меня пытаешь? Я знала твоего отца и мать, и деда, и бабку, знала твою семью из поколения в поколение. Могла ли я не узнать тебя? Знаю я и твоих вороных, Джека и Моиза, знаю и случай на реке; береги только птицу, и рано или поздно она достанется охотнику. Но ответь мне на один только вопрос и ответь правду: знаешь ты одного молодого человека, который собирается ехать в леса?

– Да, тетушка, этот молодой человек мой друг, и, как только погода установится, он должен уехать.

– Хорошо, так поезжай с ним! Разлука даст девушке время разобраться в своих чувствах, и если ты услышишь, что поблизости стреляют, то иди туда, где стреляют: страх за человека, которого любит девушка, часто заставляет говорить ее сердце и уста. Больше я тебе ничего сказать не могу!.. Теперь подойдите вы сюда, обладатель целой груды испанских червонцев, дотроньтесь пальцем вот до этой карты! – сказала гадалка, обращаясь ко мне.

Я сделал, как мне было сказано, и старуха принялась с поразительным проворством перебирать всю колоду, разглядывая с особым вниманием королей, валетов, тузов и дам; дойдя до дамы червей, она вынула ее из колоды и с торжествующим видом подала ее мне.

– Вот ваша дама, – сказала она, – она царица многих сердец, но Гудзон сослужил вам добрую службу… да, да… река вам во многом помогла. Но в слезах можно также захлебнуться, как и в реке. Остерегайтесь баронетов!

На этом она вдруг замолчала и не стала отвечать ни на один из наших вопросов. Тогда нам сказали, что нам следует уходить, но, видя, что мы еще не решались уйти, она проворно выложила по червонцу на каждого из нас и с видом, полным достоинства, удалилась в дальний угол комнаты. Тогда мы поклонились и вышли, конечно, не взяв обратно своих денег.

Наше посещение гадалки произвело глубокое и сильное впечатление на Гурта и повлияло очень заметно на его поведение. Про себя я не скажу, чтобы оно оставило меня совершенно равнодушным, но во всяком случае не отразилось на мне так сильно, как на нем. Старик Вордэн не мог вспоминать об этом визите иначе, как с негодованием, называя все эти предсказания глупой мистификацией, перечнем уличных сплетен и глупых шуток.