Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

Язон, конечно, был в восхищении от предсказаний гадалки. Дирк отнесся к ним настолько серьезно, что заговорил уже в свои двадцать лет, что умрет холостым, и никакие мои шутки и утешения не могли заставить его изменить его решение. Гурт, как всегда, не считал нужным скрывать что-нибудь, касающегося его, и поэтому однажды сам заговорил об этом визите к гадалке, за завтраком в доме Германа Мордаунта, в присутствии майора Бельстрода.

– А в Англии у вас тоже есть колдуны, гадалки и предсказатели или ворожеи? – спросил Гурт Бельстрода.

– Чего только нет у нас, в старой Англии! Много у нас всего, и глупого, и хорошего! Я даже сам знаю в Лондоне двух ворожей, которые в последнее время, когда наш двор так огерманился, вошли в большую моду!

– Говорят, что и в Новой Англии были колдуны и ворожеи, но теперь многие совсем не верят в них.

– Судя по тому, как вы это говорите, я подумал, что вы сами уже успели посетить тетушку Доротею, пользующуюся большим успехом у олбанийцев. Некоторые из наших офицеров тоже побывали у нее!

– Да, мистер Бельстрод, – сказал Гурт совершенно серьезно, – я действительно недавно был в первый раз в своей жизни у старой тетушки Доротеи. Корни Литтлпейдж был со мной, и я должен сознаться, что был поражен ее проницательностью и решил во что бы то ни стало последовать ее советам и указаниям.

Мэри Уаллас подняла глаза от работы и устремила свой серьезный, немного печальный взгляд на Гурта, в этом взгляде было не одно женское любопытство, а скорее сердечное участие, но она ничего не сказала и предоставила другим продолжать разговор.

– В таком случае вы нам все расскажете, Тэн-Эйк! – воскликнул майор. – Ничто не может быть так интересно, как все эти рассказы о колдунах и гадалках!

– Извините, мистер Бельстрод, но так как это было дело интимного характера, то я ничего не могу рассказать вам о нем! Вот Корни Литтлпейдж подтвердит, что эта женщина сказала мне все поразительно верно. Во всяком случае, я в ближайшем будущем отправляюсь с Литтлпейджем и Фоллоком в леса, и так как войска еще не скоро вступят в дело, то мы успеем соединиться с вами под Тикондерогой, если только вам удастся добраться туда!

– Уж лучше скажите, в Монреаль, потому что я твердо рассчитываю, что наш новый главнокомандующий не даст нам засохнуть на корню!

Все это время Мэри Уаллас оставалась задумчивой и серьезной, даже тогда, когда все остальные шутили и смеялись.

– Если так, то мы с вами будем соседями, – сказал мистер Мордаунт, – так как земли Дирка и Корни смежные с моим поместьем, которым я уже владею больше десяти лет и куда я намерен теперь отправиться, как только позволит погода, с дочерью и мисс Уаллас! Я уверен, что нам не грозит никакая опасность, и наши войска смогут защитить нас от французов и от индейцев!

Надо ли говорить, что при этих словах Гурт и я испытали громадную радость, но на Бельстрода сообщение о том, что наши владения оказались смежными с поместьем Мордаунта, произвело не совсем приятное впечатление. Из его же расспросов я узнал, что именно из-за этого своего поместья Герман Мордаунт и приехал в Олбани, так как теперь, благодаря близости к театру войны, этому поместью могла грозить известная опасность, и некоторые из фермеров и поселенцев, арендовавших и обрабатывавших его землю, бросили все и бежали в другую часть колонии. Если их примеру вздумают последовать и остальные, то земля будет пустовать и умрет, и все долголетние труды по ее обработке пропадут даром. Воспрепятствовать этому повальному бегству поселенцев и было задачей Германа Мордаунта в данном случае.

Переехав на эту зиму в Олбани, мистер Мордаунт желал быть ближе к театру действий и внушить доверие своим арендаторам Равенснеста (Воронье Гнездо) (так называли его поместье), следя за движением войск. Если же у него и была какая-нибудь политическая миссия при этом, то она держалась им в строжайшем секрете, и никто ничего не знал о ней.

Впоследствии мне стало известно, что Бельстрод еще раньше нас узнал от Германа Мордаунта про намерение поселиться этим летом в Равенснесте с дочерью и мисс Уаллас, которая, будучи сиротой, находилась под его опекой. Зная это, Бельстрод устроился так, чтобы получить командование тем отрядом, который должен был быть расположен ближе всех к Равенснесту, в расчете иметь возможность время от времени приезжать к Мордаунтам и в то же время считаться как бы их защитником и охранником.

Бельстрод купил лошадь и пригласил желающих посмотреть на нее. Гурт, Дирк и хозяин дома спустились с ним на улицу посмотреть лошадь, а я остался с барышнями. Едва успели они выйти, как Аннеке с лукавой улыбкой, которую она старалась спрятать, спросила меня:

– Так, значит, вы тоже посетили гадалку, мистер Литтлпейдж… Я знала, что такие особы существуют, потому что слышала о них от наших экономок и слуг, которые ходят к ним за советами, но никогда не думала, что и мужчины, да еще люди образованные, так же наносят ворожеям визиты.

– Я не вижу, какую разницу здесь может играть пол или степень образованности: ее знание одинаково пригодно для всех, и, как вы изволили слышать, даже многие офицеры побывали у нее!

– Я желала бы знать, был ли в их числе мистер Бельстрод; он еще молодой, хотя и в большом чине, и майор может быть так же любопытен, как попутчик или барышня, потерявшая свою любимую ложечку! Не так ли, Мэри?

Мэри тихонько вздохнула, но ничего не ответила.

– Вы к нам строги, Аннеке, – сказал я. – Разве мистер Мордаунт, будь он в моих годах, не поступил бы так же, как мы?

– Ну, полноте, Корни! Ваши оправдания не изменят вашего поступка, но я надеюсь, по крайней мере, что вы хоть поделитесь с нами теми великими сообщениями, которые вы слышали от вашей колдуньи!

– Что касается меня лично, то тетушка Доротея была весьма неразговорчива. Гурту же она действительно сказала много, но я считаю себя не вправе раскрывать чужие секреты. Спросите его самого. Гурт воплощенная откровенность и, наверное, все расскажет как на духу; он всегда весь открывается своим друзьям!

– Ну, а Корни Литтлпейдж не мог бы хоть приоткрыться? – спросила Аннеке.

– Мне нечего скрывать, – ответил я, – особенно от вас. Мне гадалка сказала, что моя царица – царица многих сердец; что река мне не повредила и что мне следует остерегаться баронетов!

Говоря это, я внимательно следил за выражением лица Аннеке, но не заметил в нем ни малейшего изменения, разве только румянец ее стал немного гуще; но зато Мэри Уаллас вдруг отбросила свою сдержанность и взглянула мне прямо в глаза, улыбаясь.

– И вы верите всему, что вам сказала гадалка? – спросила Аннеке, немного спустя.

– Дело в том, что раньше, чем пойти к ней, я знал, что царица моего сердца – царица многих сердец, что река не принесла лишь вреда, хотя я не вижу никакой пользы от нее; знал также и то, что мне следует остерегаться баронетов!