Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

– А вот это,– укорил Стефен,–самым решительным образом доказывается несколькими из наиболее известных пассажей в Священом Писании, не говоря уж про косвенные доказательства.

В этом запутанном вопросе, однако, воззрения этой пары, диаметрально противоположных по своему образованию и всему прочему, и с ощутимой возрастной разницей между ними, схлестнулись.

– Доказано?– возразил более опытный из двоих, держась своего изначального суждения,– Вот уж не уверен. Это вопрос личного мнения каждого и, не вдаваясь в разобщающую сторону дела, позвольте мне тут полностью не согласиться. По моему убеждению, говоря начистоту, все эти вставки чистой воды фальшивка, вписанные, скорей всего, монахами как и, опять-таки, большой вопрос касательно нашего национального поэта, кто же на самом деле писал, про Гамлета и Бэкона, поскольку вам Шекспир знаком неизмеримо лучше моего, что и говорить. Может, кстати, выпьете кофе? Дайте-ка я размешаю, и булочку возьмите. Похожа на один из кирпичей нашего шкипера в маскировке. Впрочем, никто не даст того, что не имеет. Попробуйте кусочек.

– Не смог,– выдавил из себя Стефен, его умственные органы на миг вконец застопорились.

Поиски виновного, по пословице, портят головной убор, м-р Цвейт сосредоточился, по крайней мере, попытался размешать слежавшийся на дне сахар, вспоминая, чуть ли ни с желчностью, Дворец Кофе и его отрезвляющую (и доходную) работу. Несомненно, законное заведение и, как ни крути, приносит массу пользы. Прибежища типа того, куда они в данный момент пришли, на абсолютно безалкогольных началах для ночных гуляк, концерты, драматические вечера и просветительские лекции (вход свободный) для нижних сословий. Вместе с тем, у него было отчетливое и болезненное воспоминание о весьма скромном жалованьи его жене, мадам Марион Твиди, которая некоторое время подвизалась там пианисткой. Идея, которую он с готовностью разделял, творить благо и получать прибыль, не имеет себе равных. Сульфат, или ядовитая медь, SO4 или что-то типа, обнаруженное в сушёном горохе какой-то дешёвой столовой где-то, но он не помнил когда это было и где. Во всяком случае, контроль, врачебный контроль всего съестного казался ему как никогда необходимым, что вероятно, и сделало таким модным Какао-Ви д-ра Тибла, из-за приложенного медицинского анализа состава продукта.

– Ну-ка, хлебните,– отважился он предложить, размешав кофе.

При столь настырном потчевании, Стефен поднял увесистую кружку из коричневой лужицы, издавшую прощальный чмок, за ручку и сделал глоток отвратного пойла.

– Всё-таки, плотное питание,– настаивал его добрый гений,– я приверженец плотного питания,– за это ратовал он не ради гурманства, отнюдь, а просто регулярные приёмы пищи были условием sine qua non при любой настоящей работе, будь то умственная, или физическая,– Вам нужно питаться более плотной пищей. Почувствуете себя другим человеком.

– С жидким я справляюсь,– сказал Стефен,–сделайте милость, уберите этот нож с глаз подальше. Не могу видеть его острие. Напоминает мне историю Рима.

М-р Цвейт тут же исполнил просьбу и отодвинул обличённый объект, обычный тупоносый нож с роговой рукояткой, без ничего такого Римского или античного на непросвещённый взгляд, отметив, что остриё в нём вовсе не присутствует.

– Истории нашего приятеля такие же, как и он сам,– заметил м-р Цвейт, к слову о ножaх, своему наперснику в приглушённом ключе,– Думаете, они правдивы? Он может плести их ночь напролёт и врать, как старый коридорный. Гляньте на него.

Однако, хоть и с опухшими от недосыпания и морских ветров глазами, в жизни полным-полно чего угодно, включая неимовернейшие совпадения, и вполне в пределах вероятного, что всё это не чистый вымысел, особенно, если не вдаваться, потому что не слишком-то одно с другим увязывалось в ворохе его небылиц, для приверженцев полной точности.

Вместе с тем, он упорно продолжал вычислять данного идивидуума, обшерлокхолмсывая его так и эдак с того момента, как тот попал в его поле зрения. Статный, ну, разве что малость склонный к облысению, хорошо сохранившийся здоровяк оставлял впечатление недюжинной силы, однако, некая фальшивинка в очертаниях его обличья навеивала предположение о тюремном сроке, и не требовалось особо напрягать фантазию для ассоциации такой зловещей на вид особи с каторжанской братией. Может он и впрямь отмотал срок, если предположить, что он, такое часто водится среди людей, поведал собственную быль как бы о постороннем, а именно – сам же и убил, за что и просидел лет пять, в расцвете сил и красоты, в местах лишения свободы, где и подцепил такой персонаж, как Антонио (ни малейшего отношения к драматическому герою под тем же именем, творению пера нашего национального поэта), расплачиваясь за преступление совершенное вышеописанным мелодраматическим образом. С другой стороны, возможно он просто пудрит мозги – простительная слабость, наткнувшись на полных лопухов, Дублинских дуболомов, до того падких на новости из дальних краёв, что где тут удержаться старому мореходу, побороздившему моря-океаны, натягивая фок на шхуне ЕСПЕРУС и всякое такое. А вдумавшись как следует, то вся лапша, которую тут этот малый о себе на уши вешает, как говорят, в подмётки не годится той небывальщине, что лезет в голову другим на его счёт.

– Учтите, я вовсе не утверждаю что это полное враньё,– заключил он.– Аналогичные случаи пусть и не часто, но порой бывают. Гиганты, хоть это не совсем по теме, которых иногда встречаешь. Марселла, королева лилипутов. Среди тех восковых фигур на Генри-Стрит я сам видел нескольких ацтеков, или как их прозывают, что сидят скрестив ноги. Им не удасться распрямить их даже и за деньги, потому что мускулы вот тут, смотрите,– продолжал он, указывая кратким очертанием на своем спутнике,– или жилы, или назовите их как вам будет угодно, за правым коленом, утрачивают силу от сидения таким способом, постоянно поджатыми, пока им поклонялись, как богам. Вот вам ещё один пример простоты душевной.

Однако, возвращаясь к нашему Синбаду и его ужасающим приключениям, который ему чем-то напоминал Людвига, alias Ледвидж, когда тот выходил на подмостки в ЗАБАВАХ (личная постановка Майкла Ганна) ЛЕТУЧЕГО ГОЛЛАНДЦА, шумный успех и полный зал поклонников, все без ума от его исполнения, (хотя все эти корабли, призрачные там или наоборот, на сцене малость не того, как и поезда), то ни в каких чрезмерных уклонениях за пределы реального его не уличишь, тут он согласен. Наоборот – штрих про удар ножом в спину вполне в стиле этих итальяносов: хотя, если уж начистоту, ему всё же кажется, что все эти мороженщики и поджарщики всевозможных рыб, не говоря уж про жарщиков картошки и тому подобного, как в маленькой Италии возле Кумбы, в сущности, трезвые, трудолюбивые и бережливые ребята, ну, разве что порой чрезмерно увлекаются охотой на безвредных и полезных домашних животных кошачьей породы своих соседей, как стемнеет, чтоб закатить добрячую обжираловку с чесноком для смачности, хотя на следующий день de rigueur так и прёт, а может и нет, но всё по тихому и, он бы подчеркнул, без лишних трат.