Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

Добрый Бэкон: забродившийся. Шекспир – грех молодости Бэкона. Ребусо-головоломщики шалят на большой дороге. Разгадчики великого вопроса. Какой же город, добрые господа? Зашифрован в названиях: А. Э., эпоха: Маджи, Джон Эглинтон. К востоку от солнца, к западу от луны.

Чебуряй-дрын. Мерно побалтываются сапоги.

– По мнению М-ра Бренде,– сказал Стефен,– это первая из пьес заключительного периода.

– Да неужели? А что м-р Сидней Ли, или м-р Саймон Лазарус, как оправдатель своего имени говорят на сей счёт?

– Марина,– сказал Стефен,– дитя шторма, Миранда – чуда. Пердида – возвращённая утрата. Утраченное было возвращено ему: дитя его дочери. Любимая моя жена, говорит Перикл, была подобна этой деве. Возможно ль, чтоб мужчина любил дочь, если не любил её мать?

– Искусство быть дедом,– бормотнул м-р Бест.– L'art d'etre grand …

– В его представлении образ человека с этой странной штуковиной – гениальностью, обычный стандарт изведавшего всё, материально и морально. Лишь такой подход находит в нём отзыв. Образы же прочих мужчин его крови он отвергает, видя в них лишь карикатурные попытки природы предвосхитить, либо повторить его.

Благосклонный лоб квакера-библиотекаря розово запламенел надеждой.

– Надеюсь, м-р Дедалус разработает свою теорию для просвещения публики. И уместно будет помянуть ещё одного ирландского комментатора – м-ра Джорджа Бернарда Шоу. Вспомним также м-ра Франка Харриса. Его статьи о Шекспире в САТЕРДИ РЕВЬЮ были просто блестящи. Как ни странно, он тоже представляет нам неудачную связь с возлюбленной смуглянкой его сонетов. Счастливым соперником оказался Вильям Герберт, эрл Пемброкa. Имею в виду, что если и поэта постигает отказ, то это весьма гармонирует с—как бы выразиться?—с нашими представлениями о несовершенстве мира.

Он упоённо смолк, держа кроткую голову между ними, яйцо финиста, приз их ристалища.

– И он ей тыкает где ни попадя, весомо, по-супружески. Ты любишь, Мириам? Ты любишь мужа твоего?

– Такое тоже случается,– сказал Стефен.– У Гёте есть фраза, которую любит повторять м-р Маджи. Будь осмотрительным в желаниях юности, ибо это и получишь в зрелом возрасте. Зачем он посылает к этой шалаве, ездовой кобылке всех мужчин, честной девице с драной девственностью, лордова сыночка поухажорить вместо себя? Он сам был лордом языка и обернулся обеспеченым джентельменом, и написал РОМЕО И ДЖУЛЬЕТУ . Тогда – зачем? Его вера в себя была убита преждевременно. Изначально заваленному в поле колосистом (средь поля ржи, мне следует сказать), ему уже не стать было победителем в собственных глазах, чтоб запросто наяривать в игру "хихикай и валяй". И тут уж не поможет его напускное донхуанство. Ни одно из последующих втираний не затрёт первой притирки. Вспоротый кабаньим клыком, он рухнул там, где распласталась любовь, истекая кровью. И пусть строптивая укрощена, при ней по-прежнему осталось невидимое женское оружье. Неизбывное, и это чувствуется из его слов, острие вонзилось в плоть, понукает его к новой страсти, в более смуглую тень первой, где расплывается даже его понимание самого себя. Его судьба определена на всю жизнь, и пара неистовых сплетаются в водовороте.

Они внемлют. И в арки их ушей вливаю я.

– Душа изначально получила смертельную рану, яд влит в арку спящего уха. Но убиенным во сне не дано знать каким способом их прикончили, ежели только их Творец не сообщит им это знание в последующей жизни. Призрак короля Гамлета не мог знать ни об отравлении, ни про зверя о двух спинах, содеявшего зло, если б творец не предоставил ему это знание. Вот отчего речь его (простецкий, неприкрашенный английский) всегда обращена куда-то вспять. Упоённый насильник, каким он и хотел бы, да не мог стать, проходит с ним от синеокольцованых шаров слоновой кости Лукреции до груди Имогена, нагой, с розбрызгом пяти родинок. Он возвращается, изнеможённый творением, которое взгромоздил, чтоб спрятаться от самого себя, старый пёс зализывающий давнюю болячку. Но, раз уж утрата и есть его выигрыш, он переходит в вечность как ничего не утратившая личность, не обученый мудростью собственных писаний и законов, которые сам же и открыл. Забрало его поднято. Он – призрак, теперь всего лишь тень, ветер Эльсинорских скал или, если угодно, голос моря, различимый лишь в сердце того, кто есть сутью его тени, сын единосущий с отцом.

– Аминьаздалось от дверей

Так ты нашёл меня, о, враже мой?

Антракт.

С нахрапистым лицом, насупленый как дьякон, выступил вперёд Хват Малиган, чтобы расплыться в блаженствующих переливах навстречу их приветственым улыбкам.

Моя телеграмма.

– Ты выступил с речью о газобразном позвоночном, если не ошибаюсь?– спросил он.

Жёлтожилетный, он весело приветствовал их снятой шляпой, как колпаком шута.

Его приветствовали.

Was du verlachst wirst du noch dienen.

Выводок насмешников: Фотиус, псевдомалачи, Джоанн Мост.

Он, Сам Себя родивший, посерединник Святого Духа, и Сам Себя пославший, Перекупщик, между Собой и остальными; Кто, гонимый Его врагами, оголённый и исхлёстанный, был пригвожден, как крыса к дверям амбара, голодал на кресте, Кто дал похоронить Себя, встал, сокрушил ад, ушёл в небо и там, все девятнадцать столетий, сидел по правую руку от Самого Себя, но ещё явится в один из грядущих дней, судить живых и мёртвых, когда все живые станут уже мёртвыми.

Glo-o-o-ria in ex-cel-sis De-o!

Он воздевает руки, спадают покровы. Море цветов! Звон колоколов, колоколозвон льётся.

– Да, действительно,– сказал квакер библиотекарь.– Крайне поучительная дискуссия. У м-ра Малигана, надо отметить, тоже имеется теория насчёт этой пьесы и Шекспира. Нужно, чтоб все грани жизни отражались поровну.

Он улыбнулся каждой из сторон поровну.

Хват Малиган задумался, озадаченный:

– Шекспир?– сказал он.– Кажись, я где-то слыхал это имя.

Быстролётная солнечная улыбка лучилась в его дородных чертах.

– Ах, да,– сказал он, взбодрённо вспомнив,– Тот самый малый, что пишет наподобие Синджа.

М-р Бест обернулся к нему:

– Хейнс искал вас,– сказал он.– Вы не столкнулись? Он собирался встретиться с вами в Дублинской палате весов и мер. А сейчас пошёлк Гиллу, купить КОННАХТСКИЕ ЛЮБОВНЫЕ ПЕСНИ Хайда.

– Я входил через музей,– сказал Хват Малиган.– Он побывал там?

– Земляки-соплеменники барда,– ответил Джон Эглинтон,– должно быть, крепко утомились блеском наших теорий. До меня дошёл слух, что вчера в Дублине некая актриса отыграла Гамлета в четыреста восьмой раз. Вайнинг утверждает, будто принц был женщиной. Никому ещё не пришло в голову сделать из него ирландца? Судья Бартон, полагаю, уже занялся поисками улик. Ведь он божится (Его Высочество, а не судья) святым Патриком.