Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

Они перешли к Железному мосту и дальше, над заводью Велингтона, вдоль парапета над рекой.

Юный господин Патрик Алоизий Дигнам вышел из лавки Мангема, прежде покойного Ференбаха, неся полтора фунта свинины.

– Устроили, значит, большое застолье в лицее Гленкри,– зачастил Лениен.– Ежегодный, понимаешь, обед. Накрахмаленное мероприятие. Был там лорд-мэр, ещё, это, Вал Дилон, и сэр Чарльз Камерон. Дэн Доусон речь сказал, потом музыка. Бартел Д'Арки пел и Бенджамен Доллард…

– Знаю,– перебил М'Кой.– Моя супружница тоже там один раз пела.

– Да, ну?– сказал Лениен.

Карточка КВАРТИРА БЕЗ МЕБЕЛИ вновь появилась на оконном стекле номера 7 по Эклес-Стрит.

Он на секунду прервал свой рассказ, но пырснул скрипучим смехом.

– Но подожди же расскажу,– сказал он.– Делаунт с Камден-Стрит делал сервировку, ну, а твой покорный слуга был главным бутылкопорожнителем. Цвейт явился со своей женой. На столах полно: портвейн и шерри, и кюрасао, приложились ко всему по справедливости. Пары нагнали крепко. За выпивкой пошла закуска. Холодное мясо до отвалу и пирог с начинкой.

– Знаю,– сказал М'Кой.– А в тот год, как супружница была там…

Лениен взял его под локоток проникновенно.

– Но слушай же, доскажу,– сказал он.– В полночь мы ещё подкрепились, после всего увеселенья, и выползли как на часах уже было половина мохнатого и уже сегодня, а не вчера. Отправились домой, вокруг роскошная зимняя ночь на Пуховой Горе. Цвейт и Крис Колинан на одном сиденьи коляски, а его жена и я – напротив. Начали петь распевки и дуэты: ВОН ПЕРВЫЙ СОЛНЦА ЛУЧ. Она здорово нагрузилась, с добрячей порцией Делантова портвейна под её пояском. Как ни тряхнёт коляску, всё об меня бухается. Чертовски приятно! А у неё пара – дай Боже. Вот такие.

Он выставил округленные руки на аршин перед собой, хмурясь.

– А я всё коврик под неё подпихивал, да боа на ней поправлял. Усекаешь?

Ладони его формовали крупные выпуклости воздуха. Он зажмурил глаза от восторга, осев телом, и испустил сладкий посвист из губ.

– Вобщем, кореш торчал навытяжку,– сказал он со вздохом.– Она кобылка игривая, это верно. Цвейт всё показывал звезды да кометы на небе Крису Колинану с кучером: Большая Медведица и Геркулес, и Дракон, и вся эта дзиньбумия. Но, ей-Богу, я блуждал, так сказать, по млечному пути. Он их наперечёт знает, ей-ей. Под конец она высмотрела малипусенькую такую, у чёрта на куличках. А это что за звезда, Полди? говорит ему. Ей-Богу, посадила Цвейта в лужу. Вон та, что ли? говорит Крис Колинен, какая ж то звезда, считай просто булавкой ткнуто. Ей-Богу, насчёт ткнуто это он к месту сказал.

Лениен стал и склонился на парапет набережной, зайдясь тихим смехом.

– Я кончусь,– выдохнул он.

Белое лицо М'Коя улыбнулось на миг и помрачнело. Лениен пошёл дальше. Он приподнял свою яхткепку и быстренько поскреб под затылком. В солнечном свете глянул искоса на М'Коя.

– Он культурный, откуда ни копни, Цвейт-то,– сказал он уже без смеха. Не то что всякие, тебе, якие… знаешь. Есть в старине Цвейте жилка художника.

М-р Цвейт лениво полистал страницы ЖУТКИХ РАЗОБЛАЧЕНИЙ МАРИИ МОНК , взял ШЕДЕВР Аристотеля. Корявая бледная печать. Картинки: скрючившиеся в комок младенцы в кровавокрасных матках, как печень забитых коров. Много их в эту минуту по всему свету. Таранят головами, чтоб выскочить наружу. Каждую минуту где-то родится младенец. М-с Пурфо.

Он отложил обе книги в сторону и глянул на третью: ПОВЕСТИ ГЕТТО Леопольда фон Захер Мазоха.

– Такая есть,– сказал он, чуть оттолкнув её.

Лавочник обронил на прилавок две книги.

Через прилавок пахнуло луком из руин его рта. Он наклонился собрать в стопку остальные книги, притиснул их к незастёгнутому жилету и понёс за грязную занавеску.

На мосту О'Коннела многие лица наблюдали церемонную походку и пёстрые одеяния м-ра Дениса Дж. Маггини, учителя танцев и пр.

М-р Цвейт в одиночестве посмотрел как называются. ПРЕЛЕСТНЫЕ ВЛАСТИТЕЛЬНИЦЫ , Джеймса Ловберча. Знаю что за штучка. Была? Да.

Он раскрыл. Так и знал.

Женский голос за грязной занавеской. Вслушался: мужчина.

Нет: ей не понравится, столько наворочено. Один раз брал ей такую.

Он прочёл название другой: УСЛАДЫ ГРЕХА . Больше по ней. Посмотрим.

Он прочитал, раскрыв наугад.

– И все банкноты, что давал ей муж были потрачены по магазинам на сногсшибательные туалеты и самое дорогое нижнее белье. Все для него! Для Рауля!

Да. Такое по ней. А тут. Посмотрим.

– Губы её прильнули к его губам в вожделенно чувственном поцелуе, пока его руки оглаживали роскошные выпуклости под её пеньюаром.

Да. Беру. Так и быть.

– Ты что-то поздно,– хрипло произнес он, с блеском подозрения в глазах. Прекрасная женщина сбросила отороченную соболями шаль, открыв свои царственные плечи и высокое холёное тело. Непостижимая улыбка играла на её великолепных губах, когда спокойно обернулась к нему.

Цвейт перечёл: Прекрасная женщина . Мягкое тепло разлилось по нему, подчиняя его плоть. Плоть откликнулась среди мятой одежды. Белки глаз подкатились. Ноздри арочно выгнулись на дичь. Тающие умащенья груди ( для него! Для Рауля! ). Подмышек луковичный пот. Рыбоклейкая слизь ( её холёное тело! ). Сернистая срань львов.

Ощутить! Прижать! Стиснуть!

Юную! Юную!

Дама в летах, уже немолодая, покинула здание суда по завещаниям, суда королеской скамьи, суда финансовых и общих исков, прослушав в суде лорда-канцлера разбирательство дела о сумашествии Потертона, в адмиралтейском отделе шло слушание, по одностороннему иску, дело владелицы Леди Кернз против владельцев барки МОНА, в аппеляционном суде объявлена отсрочка слушания по делу Харви против Корпорации Страхования Случаев на Море.

Мокротный кашель сотряс воздух книжной лавки, брюхатя грязную занавеску.

Нечёсанная седая голова торговца вышла наружу с небритым покраснелым лицом, кашляя. Он раздирающе прочистил горло, сплюнул мокроту на пол. Наступил на плевок ботинком, потянув подошвою, и наклонился, показывая шероховатую кожу темени в редких волосах.

М-р Цвейт видел всё это.

Овладевая возбужденным дыханием, он сказал:

– Беру вот эту.

Лавочник поднял глаза с закисшими в уголках выделениями.

– УСЛАДЫ ГРЕХА,– сказал он, похлопывая её.– То что надо.

Служитель у аукционного зала Дилона снова дважды встряхнул колокольчиком и глянул в зеркало у входа.

Дилли Дедалус, стоя на краю тротуара, слышала звон колокольчика, выкрики аукционщика внутри. Четыре и девять. Такие миленькие занавески. Пять шилингов. Такие уютные. За новые цена две гинеи. Пять шилингов, кто больше? Продано за пять шилингов.