Коллектив авторов - Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории

Иль в тех местах тенистых
Коснёмся мы рукой
Лугов зелёных, чистых,
Что вспомнили с тоской?
Иль загрустим при встрече
О том, что солнца нет?
Цветы любви далече?
Нет лавров и побед?

Дитя! Ведь мрак небесный
Отправит в Никогда:
Ждёт берег неизвестный
И в трауре суда,
Обет мы завтра дали,
Сегодня – гордость в нас:
Что если им печали
Ссудил вчерашний час?

Ах, гордость мы теряем,
Иль нам она – лакей?
Коль мы наш гнев лобзаем —
Он скорбь прошедших дней.
Пока есть розы сада,
На небе солнце вновь,
Простить нам гордость надо,
Или пройдёт любовь.

Преодолеть я бездну не стремлюсь
Меж нашими путями;
Молюсь я тщетно днями,
Мертва надежда; грусть
В твоих глазах усталых, я сдаюсь.

На ясность звёзд я даже не смотрел;
Мечтал беспечно,
Что в жизнь страсть – навечно;
Но, милая, – теперь созрел,
Быть близкими, увы, не наш удел.

Я знал, конец был близок пред концом:
Так звёзды были ясны;
И я вздыхал напрасно,
Наверное, о том,
Что, как к другим – к нам не придёт потом.

Стуж близок час;
Моя боль утраты
Мне будет расплатой:
Гибнем лишь раз.

Листья летят;
Мне этой разлуки
Прошедшие муки
Не навредят.

Птиц губит страх;
Мне прежнюю силу
Морозом схватило,
Словно во льдах.

Мёрзлый листок;
Но друзья сердечны,
С ними я, конечно,
Не одинок.

От бури – вред;
Но любовь застанет —
Сердце вновь не ранит,
Коль сердца нет.

Тёмная ночь;
Но смерть не ужасна:
Кто ждёт, пусть напрасно, —
Сомненья прочь.

Об угасавшем этом дне
Я даже не мечтал.
Для сердца станет ли он мне
Началом всех начал?
Иль этот вечер в тишине
Ослабит чувств накал.

Бреду домой; луна узор
Соткала из теней.
Прохожий молвил, подняв взор:
«О, скоро четверть в ней».
Ему, скажу я не в укор,
День был обычен сей.

Когда поменялась погода,
И стёкла звенели в окне,
И ветры кружились у входа,
Я ночью лежал в полусне.

По комнате листья сухие
Летели к кровати моей, —
Печаль то деревья нагие
Во тьму осыпали с ветвей.

С листком на руке моей вялой
Я думал, мы снова вдвоём:
Ты вновь, где обычно, стояла,
Сказав, наконец, обо всём.

Любишь взлетать на качелях, где свет,
И где воздух синей?
Скажу я в ответ, приятнее нет
Дела для всех детей!

Вверх я поднялся, лечу над стеной,
Как вокруг широко:
Речка, деревья, бычки за спиной,
Сёла вижу легко.

Пока я смотрю на зелёный сад,
Вниз смотрю на карниз —
Взлетаю снова, о, как же я рад
Взлетать и падать вниз.

Спой мне о парне, который пропал,
Может он – это я?
Весёлый душою, уплыл он днём
К Скаю [293]через моря.

Малл за кормой, Рам – левый борт,
С правого бака – Эг;
Парень был жаждой славы полн,
Ныне где её брег?

Спой мне о парне, который пропал,
Может он – это я?
Весёлый душою, уплыл он днём
К Скаю через моря.

Дай мне вновь – всё, что было там,
Дай мне солнца накал!
Дай мне глаза и душу дай,
Парня дай, что пропал.

Спой мне о парне, который пропал,
Может он – это я?
Весёлый душою, уплыл он днём
К Скаю через моря.

Остров, море, ветер, волну,
Солнца и ливней шквал,
Всё, что прекрасно и благодать,
Больше я не видал.

Краса, утром проснись от прекрасных снов,
Увидеть тебя я рад!
Проснись же ты
Ради красоты,
Когда птицы проснулись, трепещут кусты.
На западе звёзды горят.

Краса, в вечер проснись от спящего дня,
Проснись в багряный час!
День поникнул вдруг,
И тени вокруг,
Проснись, поцелуй тебе дарит друг,
Получишь ты их ещё раз!

Чтоб не поверили в рассказ
Вы сей, скажу я Вам,
Что я его придумал сам,
В нём правды ни на грош.

Жену оставил дома Джонс, едва успев жениться,
В горах Хуррумских ждёт его афганская граница.
Там гелиограф на скале; до своего ухода
Он научил жену читать загадочные коды.

В любви он мудрость приобрёл, она была прекрасна,
Амур и Феб им дали вновь общаться не напрасно.
В горах Хуррумских он мораль читает ей с рассвета, —
И на закате к ней летят полезные советы.

«Держись подальше от юнцов в своих мундирах алых,
Беги отеческих забот от стариков бывалых;
Но есть Лотарио [297]седой, (о нём моя баллада),
Их генерал, распутный Бэнгс, страшись его как ада».

Однажды Бэнгс и штаб его скакали по дороге,
Вдруг гелиограф засверкал активно на отроге,
Бунт на границе, мысль у них, или постов сожженье —
Остановились все прочесть такое сообщенье.

«Тире, две точки, два тире». Божится Бэнгс: «Химера!»
«Не обращались никогда «милашка» к офицеру!»
«Малышка! Уточка моя!» Чёрт подери! «Красотка!»
О дух Уолсли! [298]это кто сигналит с той высотки?»

Молчал дубина-адъютант, молчали все штабисты,
Они записывали текст, скрывая смех искристый;
Уроки мужа все прочли, и не без интереса:
«Ты только с Бенгсом не танцуй – распутнейший повеса».

(Советы вспышками давать была его задача;
Любовь, как видимо, слепа, но люди в мире – зрячи).
Он, осуждая, посылал своей жене сигналы:
Детали всех пикантных сцен из жизни генерала.

Молчал дубина-адъютант, молчали все штабисты,
Как никогда побагровел у Бэнгса зоб мясистый,
Сказал он с чувством, наконец: «То частная беседа.
Вперёд! Галопом! По три – в ряд! Не обгонять соседа!»