Денис Соболев - Воскрешение: Роман

Арина бродила по этим мирам, наполнялась их чувствами и дыханием, ожиданиями и страхами; их небольшая крытая терраса почти исчезала, раскрываясь огромными окнами в удивительные, захватывающие пространства. Она попыталась поделиться этими переживаниями с мамой, и мама рассказала ей про воображение; но Арина ничего не поняла. Много позже, вспоминая этот разговор, она подумала о том, что никакого воображения от нее и не требовалось, ни тогда, ни потом, только внимание и способность идти вперед, не уставая и не теряя восторженного интереса. Ее тело оставалось с книгой, в потрепанном кресле террасы, на пляже или в постели, но она забывала об этом застывшем в почти полной неподвижности теле, отрываясь от него, оставляя его позади, и с головой уходила все дальше в эти удивительные переживания, в прекрасное дальнее, оказавшееся близким, незнакомое, страница за страницей становящееся ощутимым и телесным, наполненное смыслом и чувствами.

А еще Арина чувствовала в этих книгах что-то такое, чего в окружающем ее мире не было или, по крайней мере, что она не была способна увидеть и ощутить. Это чувство захватывало, даже наполняло восторгом, но чем же это было, она не могла себе объяснить, да никогда себя об этом и не спрашивала. Чем-то неясным и неуловимым книги напоминали ей о том, что она пережила в филармонии тогда, осенью. Иногда она откладывала книгу и продолжала представлять себя там, среди происходящего; она была собой и была другими, теми, о которых она читала, и это было одновременно. А в один из особенно длинных дней она уговорила Митю и Полю и других окрестных детей устроить свой театр, отгородив кусок сада простыней, повешенной на бельевой веревке. На этой импровизированной сцене они начали играть то, о чем она читала, и с этого дня ей стало с ними интересно. Это было как фоно, но без мучившей ее учительницы музыки, и этим фоно были они все, а музыкой – и берег, и море, и барашки на воде, и кипарисы, и дальние скалистые горы, и весь мир вокруг.

Несмотря на постоянное присутствие взрослых, большую часть времени они были предоставлены самим себе. Точнее, не совсем так. Уходить далеко в одиночку Арине не разрешали, так что ее головокружительное и, как говорил дядя Женя, «запойное» чтение было обусловлено еще и этим. А вот вместе с Митей и Полей им разрешали ходить почти что куда угодно. Они бродили по извилистому черноморскому берегу и по узким деревенским улицам, много купались и даже залезали на скалистые, покрытые лесом горные склоны, иногда по узким тропам, а иногда и без них. Как-то в один из раннеавгустовских дней они устроились на берегу, на самом краю галечного пляжа. Это был один из тех дней, когда, как всегда неожиданно, приехал дедушка Илья и попросил разрешения присоединиться к ним на берегу. Он сел спиной к дому, прислонившись к валуну, а они устроились вокруг него, расположившись неправильным полукругом. Несмотря на его жесткий характер, деда Илью Арина любила, но в тот день ей хотелось вернуться к книге, так что в разговор она начала вслушиваться не сразу.

– А почему все такое разное? – вдруг спросила она.

Дед удивленно на нее посмотрел. Митя и Поля тоже, но и чуть раздраженно; было похоже, что она прервала разговор, который их занимал.

– В каком смысле разное?

– Когда я смотрю на море, – сказала Арина. – Оно совсем не такое, как горы, или как наш дом, или дорожка с кипарисами, а когда я смотрю на небо, оно совсем другое, и еще не такое, как у нас.

– Потому что вокруг все разное, – нетерпеливо объяснил ей Митя.

Она была умнее его, и ее раздражало, когда он начинал говорить с ней как с ребенком.

А вот дед неожиданно задумался; замолчал. Огляделся вокруг.

– Ты знаешь, – ответил он, – древние евреи думали, что мир обращается к нам разными сторонами. И что эти стороны с нами как будто говорят. Евреи называли их сферами. Они считали, что существуют, например, сфера любви и сфера справедливости. И что мы можем увидеть одну из них. Или несколько.

– И мы всегда их видим? – спросил Митя, неожиданно заинтересовавшись.

– Нет, конечно.

– Так что же нужно сделать, чтобы их увидеть? – вмешалась Поля.

Дедушка улыбнулся. Покачал головой.

– Ничего, – ответил он. – Я же вам сказал, это сказка. Но когда-то евреи в нее верили. И верили, что мир полон этих сфер. Или их сияния. Точнее, что мир из них как бы состоит.

О чем-то задумался. Но Арине показалось, что она его поняла.

– Значит, весь мир вокруг нас, – переспросила она, – и море, и горы, и даже наши ежики – это такие сферы? А почему?

Дед снова покачал головой:

– Нет, не совсем. Точнее, совсем нет. Древние евреи верили, что сферы – это Бог. Нет, скорее наоборот. Что иногда Бог обращается к человеку напрямую, а иногда людям открываются только сферы, и эти сферы тоже бесконечны, как Бог, но они не часть Бога. В каждой из них Бог присутствует весь, а вот нам видна только одна его сторона. Евреям вообще было очень важно, что Бог всегда один.

– И их видно? – вмешался Митя. – Как созвездия ночью? У них тоже есть имена?

– Почти, – как-то неохотно и неуверенно ответил дед.

– Почему почти? – спросила Арина.

– Потому что часто в мире бывает так темно, что сфер почти не видно. Или не видно совсем.

– А почему бывает темно? – снова спросила Арина.

– Те древние евреи думали, что прекрасный сотворенный мир разбился, а человеческие души, как искры, похоронены под его руинами. Они называли это другой стороной.

Дед оборвал себя на полуслове. Задумался опять. Потом все же продолжил:

– На самом деле я никогда этого не понимал. Отец – да, отец читал такие книги. Тайно. Он же был комбригом. В детстве мне казалось, что он немного сходит с ума, когда их читает. Я начинал его бояться, хотя он был очень хорошим человеком. И он рано умер.

– А зачем он их читал? – спросила Поля.

– Сложно сказать. Я не знаю. Может быть, так было принято в его семье. Его отец, мой дед, вроде бы оставил письмо с описанием одной из таких сфер. Так что отец верил, что у его семьи есть особая связь с этой сферой. Не знаю, почему он так решил. Но он в это очень верил. Что с этой сферой связано какое-то особое семейное предназначение.

– У нашей семьи? – уточнила Арина.

– Аря, – с легким беспокойством ответил ей дед; было похоже, что ее вопрос вернул его к реальности, – я же вам сказал, это сказка.

– А с какой? – спросила его Поля.

Он покачал головой:

– Хватит. На сегодня хватит.

– Ну пожалуйста, – повторила Поля. – Дедушка, милый, ты только скажи с какой, и я сразу от тебя отстану.

Было видно, что он колеблется. Арина знала, что Полю дед очень любит.