Исаак Ландауэр - Параметры поиска

Здесь и возникло некоторое противоречие, поскольку юная Таня была готова, в общем-то, на всё, кроме непосредственно последнего, а её галантный ухажёр именно на последнее и напирал, полагая остальное лишь подходящей прелюдией к главному. Дилемма, однако, имела все шансы разрешиться весьма успешно, благо чуткая к актуальным тенденциям женская натура подсказывала её обладательнице, что рай в шалаше с любимым – это, бесспорно, очень весело, но на дворе осень, а потому лучше воздержаться от чистого непорочного влечения в пользу более прагматичного расчета. Да и невинность всё же приятнее оставлять в шикарном бунгало на живописном морском берегу, нежели в опостылевшей с детства кровати, пока родители вкалывают на работе, а бабушка развлекается клизмой в поликлинике. Расчёт был верный, но здесь возникли сразу два неожиданных и, что особенно удручало, печальных обстоятельства.

Первое было сугубо административного толка, ибо облечённая в рамки закона, а местами даже уголовного кодекса непоследовательная отечественная мораль разрешала девушкам вступать в половую связь, выходить замуж и, соответственно, рожать детей без родительского благословения лишь только им стукнет шестнадцать, в то же время требуя предаваться всем этим радостям исключительно на Родине, поскольку выехать за её пределы без нотариально заверенного согласия отца и матери было возможно лишь по достижению восемнадцатилетия. Страх перед заграницей сказался и здесь: поспешная дефлорация, ранний брак, брошенные дети и ещё масса других потенциально неприятных последствий стояли на шкале добра и зла существенно левее, нежели самый невинный выезд «за бугор». Требовалось хотя бы поверхностно, но всё же вступить в некоторый контакт с предками, дабы помочь им смириться с неизбежностью судьбы, которая рано или поздно, а в данном случае совсем рано, но всё-таки вырвет из тишины семейного очага любимое чадо, если тому посчастливилось столь удачно совместить женский пол, внушительный рост, стройные ноги и третьего размера грудь. Ситуация осложнялась ещё и тем, что рождённая от законного брака девятнадцатилетней матери и столь же взрослого отца Татьяна вполне годилась ему в дочери, а просить разрешения ему предстояло у почти что ровесников. Любовь или, как в его случае, похоть, однако, творит чудеса, и Николаю весьма быстро удалось заочно навести мосты, уговорив подругу решительно поднять на семейном совете вопрос самоопределения, попутно произведя наиболее выгодное впечатление, намекнув в состоявшемся телефонном разговоре на свою приверженность семейным ценностям, подступающий возраст Христа и потому готовность по завершении многолетних праведных трудов наконец-то утонуть в заслуженном счастье непременного отцовства. Дочь, хотя была единственной и горячо любимой, воспринималась семьёй более как обуза, мешавшая тридцатишестилетним мужу и жене в полной мере наслаждаться жизнью, к тому же супруг втайне пасовал перед могущественным будущим зятем, попутно рассчитывая на правах родственника и доверенного лица как-нибудь особенно хорошо устроиться в конторе нового благодетеля. Увлечение чада сулило им массу очевидных выгод и к тому же предохраняло от самого страшного – если бы та вдруг пошла по стопам незадачливой мамаши, что создавало прямую угрозу имеющимся квадратам жилой площади. С опозданием в почти двадцать лет, но они научились-таки рассуждать трезво и заглядывать в будущее более, чем на неделю вперед, а потому, уверившись, что разница в возрасте не может быть помехой настоящему чувству, решили всячески содействовать благому делу.

Таня, хоть и не питала особых иллюзий касательно степени родительской привязанности, расположившейся где-то между летними попойками на природе и вечерним чаем с печеньками, всё же оскорбилась быстротой, с которой решена была её судьба. То, чего она недавно и сама, пожалуй, желала, обретя статус неизбежности, показалось ей почти отвратительным, и картина водрузившегося на неё сверху безжалостного покорителя её невинности и беспощадного потребителя её молодости с каждым днём представлялась всё более отталкивающей. На беду и Николай, уяснив из редких обрывочных фраз, что, ещё не вступив в основное сражение, победил наиболее, как казалось, опасного врага, начал слишком фамильярно демонстрировать ей свою крепнущую в буквальном смысле любовь, еле сдерживаясь в преддверие долгожданного романтического путешествия. Она взбунтовалась лишь потому, что почувствовала себя даже не проданной, а просто отданной на поругание столичному ухоженному мужичку, притащившемуся в их городишко в поисках новых впечатлений и удовольствий. Впервые, может быть, задумалась Таня об окружавшей её неприглядной действительности и, движимая первым светлым юношеским порывом, решила силой собственной красоты уравновесить зло и восстановить справедливость. Ещё неопытная в обхождении с мужчинами, тем не менее безошибочно определив ахиллесову пяту своего противника, начала действовать.

Роковая ошибка Николая состояла в том, что он праздновал победу раньше времени: не получив ещё заслуженную награду, уже не мечтал, но спокойно размышлял, как и в какой последовательности станет приобщать молодое податливое тело к плотоядным радостям, с чего начнёт, что скажет, как обуздает мнимую стыдливость и отправит на свалку природную скромность. Наблюдая сзади её удалявшуюся фигуру, с наслаждением смаковал приближавшийся момент, когда хозяйской рукой сможет, задрав ненавистный кусок ткани, вторгнуться на просторы бесконечного наслаждения. Он и смотреть-то на неё стал как на собственность, что не укрылось от чуткого взгляда оскорблённой девушки, которая, внешне подыгрывая его грубоватым ухаживаниям, готовила план жестокой мести тому, кто не сделал, в общем-то, ничего плохого, но вознамерился заполучить её раньше, чем того хотела она. Рана оказалась слишком глубока, и вместо того, чтобы под шум тропических волн не спеша влюбиться в интересного взрослого мужчину, она не менее закономерно возненавидела истаскавшегося сластолюбивого урода, в силу одной лишь самоуверенной тупости продолжавшего верить, что сюжет развивается по заранее намеченному плану. Так появилось обстоятельство номер два.

Месть – штука в любом случае малоприятная, но особенно паршиво, когда это месть оскорблённой женщины. Задетой по-настоящему, поскольку большая часть мнимых страданий проходит для неё бесследно, не оставляя и малейшего следа, но если чему-то или кому-то удалось-таки её зацепить, то вся мощь соблазнительного обаяния разом обрушивается на виновного, оставляя последнему мало шансов. В любой войне на стороне женщины внезапность, с которой она может неожиданно перейти в наступление. Ни один блистательный лицедей-мужчина не сможет играть роль постоянно, день ото дня, складывая их в недели и месяцы, в то время как это легко даётся любой самой бесхитростной на первый взгляд простушке. Спокойствие и сосредоточенность на грани механизма позволили неопытной девушке переиграть Николая легко и непринуждённо.