Джордж Элиот - Мельница на Флоссе

— Хе, как же в таком случае они называли нас, когда мы хаживали к ним, сосед Пуллет? В ту пору им сладкими казались наши вздохи, — проговорил мистер Глегг, благодушно подмигивая, а мистер Пуллет при упоминании о сладком прибавил в чай сахара.

— Мистер Глегг, — сказала миссис Глегг, — ежели вы намерены и впредь позволять себе вольности, предупредите меня.

— Полно, Джейн, твой муж шутит, — вмешалась миссис Пуллет. — Пускай себе шутит, покуда у него есть силы и здоровье. Вот у бедного мистера Тилла перекосило рот на сторону, и сколько бы он ни старался, ему уж теперь не смеяться.

— Не будете ли вы так любезны передать мне вазочку с сахарной пудрой, мистер Глегг, — сказала миссис Глегг, — ежели, конечно, мне будет дозволено прервать ваши шутки. Хотя, по моему разумению, тут больше пристало шутить не родне, а чужим людям, которые видят, как племянница выказывает неуважение старшей сестре матери — той, что еще и глава семьи. Вместо того чтобы приехать и честь-честью погостить у нее, она только и делает, что появляется и исчезает все то время, пока в городе, а потом вдруг надумывает совсем уехать, даже не известив об этом тетку. А я-то, как нарочно, вытащила все свои чепцы для переделки — я, которая со всей справедливостью разделила поровну свои деньги.

— Сестрица, — с беспокойством прервала ее миссис Талливер, — я знаю, у Мэгги и в мыслях не было уехать, не погостив у тебя, как и у всех других. Хотя, будь на то моя воля, она бы и вовсе не уезжала. Я тут ни в чем не повинна, потому что твердила ей изо дня в день: «Моя милая, тебе нет никакой нужды уезжать». Только до отъезда осталось еще добрых десять дней, а то и две недели, так что уж она непременно поживет у тебя, да и я стану наведываться, когда смогу, и Люси.

— Бесси, — сказала миссис Глегг, — ежели бы ты, прежде чем говорить, хоть малость поразмыслила, мне не пришлось бы тебе растолковывать, что я считаю пустой затеей откалывать полог кровати и принимать на себя все беспокойства, когда ее срок здесь приходит к концу и когда от Динов не больше четверти часа ходьбы до нашего дома. Мэгги может приходить ко мне спозаранку и оставаться допоздна и еще благодарить судьбу за то. что она послала ей добрую тетушку, до дома которой рукой подать и можно прийти и посидеть у ней. Я-то уж непременно делала бы так в ее годы.

— Ах, Джейн, — молвила миссис Пуллет, — твоим кроватям только на пользу пойдет, ежели будет кому на них спать. А то в этой твоей комнате, что в полоску, просто ужас как плесенью пахнет, да и зеркало ни на что не похоже стало, все пятнами пошло. Я, право же, чуть не умерла от страха, когда ты привела меня туда.

— А вот и Том! — воскликнула Люси, хлопая в ладоши. — Он на Синдбаде, как я его и просила. Я так боялась, что он не сдержит обещания.

При появлении Тома Мэгги вскочила с места, и, подбежав к нему, горячо расцеловала — они впервые виделись после того, как Том узнал, что он скоро сможет вернуться на мельницу. Взяв брата за руку, Мэгги подвела его к столу и усадила рядом. Находиться с Томом в сердечных, ничем не омраченных отношениях было постоянным ее желанием, пустившим настолько глубокие корни, что над ним уже не властны были никакие перемены. В этот вечер он улыбнулся ей доброй улыбкой и спросил: «Как тетя Мосс, Мэгзи?»

— Ну, сэр, — сказал мистер Глегг, протягивая ему руку, — ты теперь важная птица, сумел добиться больших успехов. Счастье привалило тебе гораздо раньше, чем это бывало в старину с нами, но я от всей души рад за тебя — от всей души. Готов поручиться — придет время, и мельница снова станет твоей. Ты не из тех, кто останавливается на полпути.

— Но, надо надеяться, оп всегда будет помнить, что это семье своей матери он обязан всем, — сказала миссис Глегг. — Ежели бы он не имел такой родни, ему не в кого было бы пойти и он бы и по сей день мыкался. Наша семья вовек не знала никаких тяжб, банкротств, мотовства или чтобы кто-нибудь умер без завещания.

— Или чтобы кто-нибудь умер так вдруг, — вставила тетушка Пуллет. — Все всегда дожидались врача. Но Том, кажется, пошел в Додсонов — я сразу это сказала. Не знаю, что ты намерена делать, сестрица Глегг, а я намерена дать ему по скатерти всех трех больших размеров, кроме одного, и это не считая простынь. Я не говорю, что я еще собираюсь сделать, но это я сделаю, и, доведись мне завтра умереть, вам придется держать это в уме, мистер Пуллет. Вы, как всегда, запутаетесь в ключах и позабудете, что ключ на третьей полке левого шкафа позади ночных чепцов с широкими завязками — не тех, что с узенькой оборочкой, — это ключ от ящика комода в синей комнате, где лежит ключ от синей кладовой. Конечно, вы всё напутаете, а мне так и не придется это узнать. У вас удивительная память на все мои пилюли и капли, я всегда это за вами признавала, но среди ключей вы как потерянный.

Мрачная перспектива той путаницы, что последует за ее смертью, крайне взволновала миссис Пуллет.

— Вечно ты хватаешь через край, Софи. И что ты все запираешь да отпираешь! — негодующе проговорила миссис Глегг, порицая подобное безрассудство. — Ты преступила границы, положенные в нашей семье. Никто не скажет, что я не запираю замков, по я делаю это с умом, а не зря. А ежели говорить о белье, так я подыщу в подарок моему племяннику то, что пригодится в его хозяйстве: у меня сохранился холст, еще не беленый, который получше иного голландского полотна, и я надеюсь, что, когда Том ляжет на мои простыни, он будет думать о своей тетке.

Том поблагодарил миссис Глегг, но уклонился от обещания размышлять по ночам о ее добродетелях, благо тут вмешался мистер Глегг и перевел разговор на другую тему, спросив у Тома, не намеревается ли мистер Дин ставить на мельнице паровой котел.

У Люси был свой расчет, когда она просила Тома взять Синдбада. Когда пришло время ехать домой, то решено было, что верхом поедет слуга, а Том будет сопровождать мать и Люси в карете.

— Вы уж посидите одна, тетушка, — сказала наша изобретательная молодая леди. — Мне надо о многом поговорить с Томом.

В пылу нежной заботы о Мэгги Люси не могла заставить себя отложить разговор о ней с Томом, который, будучи вне себя от радости при мысли о скором осуществлении его желаний, связанных с мельницей, должен, как она полагала, стать мягким и уступчивым. Природа не снабдила ее ключом к пониманию характера Тома, и она была крайне озадачена и огорчена, заметив неприятную перемену в выражении его лица, когда поведала ему, как Филип воспользовался своим влиянием на мистера Уэйкема. Она рассчитывала, что ее сообщение, являющееся топким дипломатическим ходом, тотчас же обратит сердце Тома к Филипу и, кроме того, покажет ему, что Уэйкем готов с должным почетом назвать Мэгги своей невесткой. Казалось, так хорошо все складывается, и остается только, чтобы добрый кузен, который всегда так ласково улыбался, глядя на кузину Люси, круто повернул вспять, сказал совершенно противоположное тому, что он утверждал раньше, и объявил, что он, со своей стороны, счастлив забыть старые обиды и Мэгги может, когда ей угодно, соединиться с Филипом; по мнению Люси, ничего не могло быть проще.