Пэлем Вудхауз - Том 6. Лорд Эмсворт и другие

— Не понимаю!

— Сейчас поймете. Вы разоблачены. Безжалостный свет полудня высветил ваши козни. Билл Бейли все открыл.

— Что?!

— Да. Вы недооценили его честность. Священники, они такие… Преподобного Катберта Бейли славит весь Ботглтон-Ист. Услышав ваше предложение, он ужаснулся и не швырнул вам в лицо кошелек только потому, что вы его не дали. Затем он пошел к лорду Эмсворту и все открыл. Потому я и советую вам не вызывать такси. Робинсон-младший довезет вас за сходную цену — а что дальше? Лорд Эмсворт, извергающий огонь. Не обманывайтесь, сейчас он — саблезубый тигр. Может откусить ногу.

Челюсть у Лаванды упала куда-то вниз, равно как и сумочка, из которой вылетели компактная пудра, носовой платок, помада, расческа, карандаш для бровей, кошелек с двумя-тремя фунтами, кошелечек с мелочью, пилюли для пищеварения, книга Камю [125] Камю, Альбер (1913–1960) — стал знаменит в послевоенные годы. Вудхауз, как мы видим, беспечно обращается с временем — действие каждого романа происходит тогда, когда роман написан (этот — в 1962). Передвигаются и годы, о которых герои вспоминают; скажем, молодость Галахада придется не на конец прошлого века, а на 20-е, а то и 30-е. Удивительно, что все сходится, это ничему не мешает. в бумажной обложке и чек лорда Тилбери. Ветерок понес этот чек через тропинку, лорд Икенхем его поймал и вручил ей, подняв брови.

— Однако тариф у вас высокий, — сказал он. — Кто такой Тилбери? Имеет он отношение к Тилбери-Хаузу?

Там, где женщина помельче сломилась бы и заплакала, Лаванда только закрыла рот и поджала губы.

— Да, имеет, — ответила она. — Это лорд Тилбери, владелец «Мамонта». Я у него служила.

— Ах, этот! Господи, что вы делаете?!

— Сейчас порву чек.

Лорд Икенхем остановил ее в непритворном ужасе.

— Дорогая моя, ни в коем случае! Он вам нужен.

— Не могу же я взять деньги.

— Можете, можете. Берите и не выпускайте. У него их слишком много, это портит людей. Помогите ему, пусть он станет лучше, глубже. Может быть, так начнется перелом. Если вам стыдно, хотя вы и не священник, считайте, что взяли у него взаймы. Отдавайте понемногу. Я бы посоветовал — пять фунтов в год, для изящества — с букетиком фиалок. Главное не это, главное — куда вам деваться? Конечно, лучше бы в Лондон, но дорога тяжелая. А, вот что! Мы возьмем такси. Я заплачу, а вы можете отдать, когда бюро наладится. Не забудьте белые фиалки.

— О, лорд Икенхем! — сказала Лаванда, благоговейно глядя на него.

— Рад служить, — отвечал граф.

Помахав рукой уходящему такси, лорд Икенхем направился к замку, неназойливо радуясь. Ангел-хранитель, любивший хоть где-то поставить предел, указал ему было на его ошибку, тихо шепнув, что не стоило потворствовать греховным действиям, но ответ не заставил себя ждать. Лаванде Бриггз, напомнил лорд Икенхем, деньги очень нужны, а если даме нужны деньги, ты обязан помочь ей, остальное тебя не касается.

Кроме того, заметил лорд Икенхем, не надо забывать о душе лорда Тилбери. Можем ли мы упустить такой шанс? Ангел-хранитель, весьма понятливый, если ему все толком объяснить, сказал: «Прости, не подумал». «Прости и забудь», — сказал ангел.

Жара спадала, но граф шел медленно, останавливаясь что ни шаг, чтобы осмотреть флору и фауну; и обменивался дружеским взглядом с приятным кроликом, когда услышал быстрые шаги и взволнованный оклик. Обернувшись, он увидел Арчи Гилпина, который быстро шел к нему.

Брата его, Рикки, который дополнял скудный заработок поэта, продавая луковый суп, лорд Икенхем знал давно; Арчи видел только здесь, в столовой. Это не помешало ему приветливо улыбнуться. Судя по спешке, и этот образ Божий нуждался в совете и помощи, а он, как известно, был рад служить, и не только близким друзьям.

— Тренируетесь? — осведомился граф.

Арчи остановился, отдуваясь. Он был исключительно красив. Мартышка говорил об этом тогда, на Милтон-стрит, но явно его недооценивал. Высокий, стройный, изысканный, племянник герцога походил на звезду экрана в самом лучшем стиле. Как ни печально, он не был весел, и лорд Икенхем приготовился озарить его жизнь по мере сил.

Арчи не был весел, но был растерян. Он взлохматил волосы, на вкус лорда Икенхема — длинноватые. Что поделаешь, художник! Спасибо, что без бакенбард.

— Можно с вами поговорить? — спросил Арчи, отпыхтевшись.

— Конечно, конечно!

— Если вы думаете, я не буду вам мешать.

— Я всегда думаю, но минутку уделю. Что случилось?

— Понимаете, я немножко влип, а Рикки говорил мне, что вы непременно поможете. Он говорил: «Не увидишь — не поверишь». Это про вас.

Лорд Икенхем принял такие слова с радостью. Кому не польстит почтительный восторг!

— Вероятно, он имеет в виду времена, когда я раздобыл ему деньги на этот луковый бар. Странно, но я ничего не знал про эти бары. Я жил в деревне, там их нет. Мартышка сказал мне, что они просто кишат вокруг Лейстер-сквер и Пиккадилли-серкус, продавая суп до утра тем, кто выжил после попойки. Идиллия!.. Рикки все еще преуспевает?

— О, да! А можно, я скажу о себе?

— Конечно, конечно! Простите. Мы, сельские старики, легко уклоняемся от темы. Когда я заговорюсь, прерывайте меня. Значит, вы влипли. Ничего страшного, надеюсь?

Арчи Гилпин опять взлохматил волосы, словно вот-вот начнет вырывать их клочьями.

— Куда там! Страшнее некуда. Вы собирались жениться на двух девушках?

— Не припомню. Вроде бы нет. Это вообще редко бывает. Царь Соломон, да, — а кто еще?

— Я.

— Вы? Постойте, не понимаю.

Они помолчали; лорд Икенхем как будто бы считал в уме.

— Нет, — сказал он наконец. — Не понял. Вы обручены с маленькой Майрой, но получается одна. Вы не спутали?

Арчи Гилпин возвел очи горе, чего резонней было ожидать от его брата.

— Сядем куда-нибудь, — сказал он. — Это быстро не расскажешь.

Усевшись на приступку у изгороди, как начинающий факир — на ложе, утыканное гвоздями, Арчи Гилпин долго подыскивал слова. Он откашливался, ерошил волосы и напоминал лорду Икенхему нервного оратора на банкете, который, встав на ноги, обнаружил, что не помнит истории о двух ирландцах.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Арчи.

— А вы начните с начала, — посоветовал лорд Икенхем. — Очень удобно. Через середину — к концу.

Арчи показалось, что это разумно, и он немного успокоился.

— Хорошо, — сказал он, — началось со старого Тилбери. Вы знаете, что я у него работал?

— Не «работаю»?

— Нет. Он меня выгнал.

— Ай-яй-яй! Почему?

— Ему не понравилась моя карикатура. На него.

— Зачем же вы ее показали?

— Не то чтобы показал… То есть показал, но Миллисент. Хотел ее развлечь.

— Миллисент?

— Его секретарша. Моя невеста. Бывшая.