Пэлем Вудхауз - Том 6. Лорд Эмсворт и другие

— Да, да, — сказал лорд Икенхем, — конечно. Мартышка мне говорил, что он встретил знакомого, а тот знал ее знакомого, а уж тому она поведала, что отказала вам. Чем вы ее рассердили, почему она обиделась? Ведь карикатура не на нее, если я правильно понял.

Раздался глухой стон. Арчи поднял руку, и лорд Икенхем подумал, что лучше бы ему, как леди Констанс, сходить к парикмахеру.

— Правильно, правильно, — сказал страдалец. — Я думал, Тилбери обедает. Пошел к ней в комнату, положил на стол, мы как раз вместе смотрели.

— А! — сказал лорд Икенхем. — А он не обедал, да? Он вошел.

— Вот именно.

— И увиден.

— Да.

— И обиделся?

— Да.

— И выгнал?

— Да, да, да. А потом Миллисент сказала, что только полный идиот… ну, и так далее. Слово за слово, сами знаете, и — пожалуйста, порвала помолвку. Кольцо она не вернула, потому что я его не дарил, а так — все честь честью.

Лорд Икенхем немного помолчал, думая о том, как делала все это Джейн много лет назад.

— Понятно, — сообщил он. — Мне вас очень жаль, однако все равно не выходит. У вас одна невеста, не две.

Глухой стон раздался снова, рука поднялась, лорд Икенхем ее удержал.

— Не стоит, — сказал он. — Так лучше.

— Вы не знаете, что случилось! — возопил Арчи. — Я ее встретил. Здесь, на станции.

— Кого, Миллисент?

— Да.

— Видимо, мираж.

— Нет.

— Что ей тут делать?

— Наверное, приехала с Тилбери. Ему тут что-то понадобилось…

Лорд Икенхем кивнул. Он знал, что понадобилось магнату.

— … вот он ее и привез, чтобы диктовать. Она вышла на воздух, тут я иду…

— Прямо как в театре!

— Я удивился.

— Представляю! Она была холодна и надменна?

— Что вы! Она каялась, плакала… ну, и так далее.

— Надеюсь, вы заключили ее в объятия?

— Да, конечно, а главное — мы решили пожениться.

— Вы не упомянули, что обручены с Майрой?

— Как-то не пришлось.

— Понимаю. Да, один плюс один. Виноват. А вы совершенно правы.

— Почему вы смеетесь?

— Я мягко улыбаюсь, думая о том, как просто все решается. Это же очевидно! Вы говорите Майре, чтобы не покупала приданого, поскольку оно не понадобится.

Арчи схватился за кусок рельса, иначе бы он упал. Мгновение-другое казалось, что он взлохматит волосы, но он только глотнул воздух, как изящная треска.

— То есть порвать с ней?

— Вот именно. Зачем ей зря тратиться?

— Я не могу! Да, это я с горя, хотел показать Миллисент…

— …что свет не сошелся на ней клином?

— Примерно. Когда Майра отказалась, я очень обрадовался. Но она подумала и согласилась. Что же я могу сделать?

— Слово Гилпина — тверже камня? Похвально, хотя и жаль, что вы так часто даете это слово. Но не бойтесь разбить нежное сердце. Уверяю вас, сама по себе Майра бы в жизни не согласилась.

— Так в чем же дело?

— В том же, что и у вас. У нее размолвка с женихом.

— Она обручена?

— Еще как! Вы его знаете. Это мой друг Мериуэзер.

— Господи! — И Арчи зарделся, словно июньская роза. — Как вы меня обрадовали!

— Очень приятно.

— Теперь я знаю, что делать. Только не надо… как это говорят?

— Необдуманной спешки?

— Да. Тут нужна осторожность. Понимаете, я надеюсь вытянуть из дяди Алариха тысячу фунтов.

Лорд Икенхем покачал головой.

— Из герцога? Маловероятно. Вся Англия говорит о его бережливости.

Арчи кивнул, прекрасно зная, что герцог отдает деньги не охотнее, чем отдал бы кость раздражительный волкодав.

— Да, да, — сказал он. — Но тут дело другое. Когда я ему сказал, что женюсь на дочери миллионера, он был, в сущности, вежлив. Тысячу он даст.

— Почему вам нужна именно эта сумма?

— Рикки ищет компаньона. Он сказал, если я внесу тысячу, я буду получать третью часть доходов. Это очень много.

— Да, Мартышка мне говорил. По-видимому, приверженцы спиртного идут к нему толпами, как бизоны к реке.

— Идут. Луковый суп их просто притягивает. Я его в рот не беру, слизь какая-то, но о вкусах не спорят. Значит, так, — воодушевился Арчи. — Все остается, как есть, дядя Аларих дает мне тысячу, Майра расторгает помолвку, я женюсь на Миллисент, ваш Мериуэзер — на Майре, счастливый конец. А?

Горестный, жалостливый взгляд был ему ответом. Лорд Икенхем страдал — легко ли заморозить северным ветром цветущий сад мечтаний? — но другого выхода не видел.

— Майра не может расторгнуть помолвку, — сказал он.

— Почему?

— Ее тут же отошлют в Америку, разлучив с Биллом Бейли.

— Кто это?

— А, забыл сказать! Это Мериуэзер. Точнее, Мериуэзер — преподобный Катберт Бейли. Здесь он инкогнито, леди Констанс почему-то его не любит. Видимо, дело в том, что он беден. Майру увезли из Лондона и заточили в замке, чтобы они не встречались. Словом, если вы разойдетесь, она немедленно окажется в Нью-Йорке.

Наступило молчание. Вечернее небо потемнело, как и лицо Арчи Гилпина. Он смотрел куда-то, не очень далеко, словно ближайшие окрестности причиняли ему боль.

— Да, положение… — сказал он.

— Надо подумать, — сказал лорд Икенхем. — Именно, подумать. Прокрутить все в мозгу.

Герцог Данстабл не отличался терпением. Если он вел с кем-нибудь дело, он требовал скорости; но сейчас, с лордом Тилбери, склонялся к тому, чтобы подождать. Только на третий день подошел он к телефону и позвонил в Лондон.

— Скунс, — заорал он, — это ты?

Если бы герцог лучше слышал, он бы различил странный звук, словно неопытный шофер переводит скорость в машине старой марки. Это лорд Тилбери заскрежетал зубами. Когда мы слышим знакомый голос, сердце у нас трепещет, как у Вордсворта, увидевшего радугу; с лордом Тилбери этого не случилось.

— Данстабл? — ледяным голосом спросил он.

— Что?

— Я говорю, Данстабл?

— А кто еще?

— Что тебе нужно?

— Что-о?

— Я говорю, что нужно? Я занят.

— Что-о-о?

— Я говорю, я занят.

— Я тоже занят. Дела, дела… Не могу я с тобой болтать целый день! Как со свиньей?

— Что ты имеешь в виду?

— Берешь ты ее или нет? Скажи прямо. Не тяни.

Лорд Тилбери глубоко вздохнул. Какое счастье, подумал он, что судьба свела его с Лавандой Бриггз. Он больше не слышал о ней, но думал, что она в Бландинге, строит козни, блюдет его интересы, — настолько это все думал, что ответил: «Не беру». К этому он добавил несколько наблюдений. Нужно ли было перечислять все то, что отличало герцога от идеального человека, остается спорным. Прав ли он был, мы не знаем, но ему стало гораздо легче и, положив трубку, он бодро вызвал Миллисент.

Никакие слова, даже самые обидные, не могли пронять герцога. После прямого и ясного ответа он, собственно, и не слушал. Отходя от телефона, он думал только о том, что продаст свинью лорду Эмсворту, который уж точно не поскупится; и собрался было к нему пойти, когда пронзительный визг оповестил его о прибытии Джорджа.