Дмитрий Мережковский - Феномен 1825 года

Выше мы говорили о сомнениях Дмитрия Сергеевича. Однако слово «сомнения» вряд ли точно соответствует его ощущениям и отражает его позицию. Речь надо вести о глубочайшем пессимизме, захлестнувшем писателя после российских событий начала XX в. И пусть в последних строках романа «14 декабря» звучат слова веры: «Не погибнет Россия, – спасет Христос и еще Кто-то… Россию спасет Мать (Богоматерь. – Л. Л .)», – верится в них слабо, поскольку не ощущается внутренней убежденности написавшего их. Тем более что чуть раньше один из главных персонажей книги ставит убийственно мрачный диагноз: «…подлая страна, подлый народ… А может быть, и гибнуть нечему: никакой России нет и не было».

После знакомства с подобными пассажами только и остается размышлять и спорить о том, что более разрушительно для современного человека: утопии, в которые так заманчиво верить, или разочарования, убивающие всякие надежды, но в то же время заставляющие помыслить о подлинном и реальном символе веры. Пока думается о таких вещах и обсуждаются различия, существующие между ними, мы остаемся не просто частью природы, а венцом ее творения. И дело тут не в пустом тщеславии или коварном самообольщении. Какое уж тут тщеславие, если венец – это далеко не всегда радостно, празднично и победоносно, это еще и изматывающие, но ни на минуту не прекращающиеся поиски вечно ускользающей от нас истины.

Процесс ее поиска бесконечен, поскольку не существует никаких гарантий того, что в конце концов нам удастся ее найти. Более того, мы все время разрываемся между людьми, объявляющими о том, что им повезло обнаружить капризную беглянку, и теми, кто без надрыва, но твердо предупреждает: «Нет никакого пути, который ведет к истине. Есть пути, которые проходят близко от истины». [97]Может быть, просто стоит запомнить и поверить в то, что максимальное приближение к истине, так же как и катастрофическое удаление от нее, зависят только от нашего взвешенного, всесторонне продуманного подхода к решению важнейших частных да и глобальных проблем, но еще, пожалуй, в немалой степени от остро ощущаемого и неизбывного желания искать и найти…

Мари, где же ты, дитя мое? (фр.)

Осел Константин (фр.)

Это первый долг, который я плачу природе (фр.).

Пятнадцать дней играют российской короной, перебрасывая ее, как мячик, один другому (фр.).

Бедняга! Я становлюсь прозрачным! (фр.)

«Аромат Двора» (фр.).

В нем много от прапорщика и мало от Петра Великого (фр.)

Малиновом (фр. amarante)

Мужайтесь, ваше величество, мужайтесь! (фр.)

В виде виноградных гроздьев (фр.).

Этот очаровательный повеса (фр.)

Я считаю вас очень приятной женщиной, сударыня (фр.)

Весь в вашем распоряжении, мадемуазель (фр.)

Плохо дело, ваше величество (фр.).

Хотите застрелить Михаила? (фр.)

Очень хочу, но где же он? (фр.)

Посмотри, посмотри же на него! О, как он прелестен, наш ангелочек! (фр.)

Сразу обрел самоуверенность (фр.)

Идущий, шествующий (церковнослав.)

Зимнего дворца (фр.)

Какая гнусность! (фр.)

Никаких передышек! (фр.)

Я русский сердцем как никто (фр.).

На этот раз я говорю с вами не как судья, а как равный вам дворянин (фр.)

Матушка дала мне образцовое воспитание (фр.).

Над миром царит всемудрое добро (нем.)

У этого кандалы на руках и ногах (фр.)

Ах, князь, вы причинили столько зла России, вы удалились на пятьдесят лет назад (фр.).

Послушайте Чернышев, очень вероятно, что князь не хотел ни во что посвящать свою жену и что она ничего не знала (фр.)

Он прав, господа Нужно быть справедливым, дадим ему сказать последнее слово (фр.)

Порази господь бог твои глаза (англ.).

К стыду своему должен признать, что я больше привык к французскому, нежели к русскому языку (фр.).

Террор (фр.)

«Ваш брат слишком чист» (фр.)

Божество отражается в мире Божественная сущность может осуществляться только в бесконечности законченных форм Проявление Всевышнего в законченной форме может быть только несовершенным форма – лишь знак Его присутствия (фр.)

«Дон Алонсо, или Испания» (фр.)

Эти ваши испанские замки погубили вас, мой друг (фр.)

Я только бедный малый (фр.).

У меня сердце материалиста, но разум противится этому (фр.)

Страшно! Страшно! (нем.)

Но, мой дорогой господин Рейнбот, давайте лучше побеседуем о политике (нем.).

Это слишком (фр).

Не очень – то много у нас публики (фр.).

Таков национальный вкус (фр.).

Николай I. Муж, отец, император. М., 2000. С. 51

Гордин Я. А. События и люди 14 декабря. Хроника. M, 1985. С. 137

См Успенский Б. А. Царь и самозванец. Самозванчество в России как культурно-исторический феномен // Этюды о русской истории. СПб. 2002. С. 149–197

Гордин Я. А. Указ. Соч. С. 153

Цит. по Лапин В. В. Семеновская история 16–18 октября 1820 года. Л.,1991. С. 31

Розен А. Е. Записки декабриста Иркутск, 1984. С. 126

Завалишин Д. И. Записки декабриста. В 2 т. Мюнхен, 1904. Т. 2. С. 28

Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах царской семьи. M., Л., 1926. С. 33.

Федоров В. А. «Своей судьбой гордимся мы». Следствие и суд над декабристами. M., 1988. С. 153