Льюис Уоллес - Бен-Гур

– Начало положено, теперь остается только упражняться, – сказал он. – Поздравляю тебя, шейх Ильдерим, с такими прекрасными слугами. Смотри, – продолжал он, – рыжая шерсть их лоснится, на ней не видно ни пятнышка, дышат они так же свободно, как и при начале бега. От всего сердца поздравляю тебя, и будет очень тяжело, если мы, – он устремил свои пылающие глаза на лицо старика, – не победим и не...

Он остановился, покраснел и нагнул голову. Только теперь он заметил рядом с шейхом опершегося на палку Валтасара и двух женщин под густыми покрывалами. Бросив взгляд еще раз на одну из них, он сказал про себя с сильнее забившимся сердцем: "Это она... египтянка". Ильдерим тихо закончил его прерванную фразу:

– ...и не отомстим за себя. – И затем громко произнес:

– Я не боюсь. Я доволен. Сын Аррия, ты настоящий муж. Если конец будет таков, каково начало, то ты узнаешь, каким щедрым умеет быть араб.

– Благодарю тебя, добрый шейх, – скромно отвечал Бен-Гур. – Вели слугам принести лошадям воды.

Собственноручно он напоил их.

Вскочив опять на Cиpиyca, он возобновил учение, как и раньше, с шага перейдя на рысь и с рыси на галоп. Заставив верных скакунов бежать и все ускоряя скорость бега, он пустил их наконец полным ходом. Вот когда зрители пришли в настоящий восторг! Они рассыпались в похвалах наезднику за его изящную манеру править лошадьми и удивлялись четверке, бежавшей одинаково хорошо и прямо вперед, и в ломаном зигзагообразном направлении. В ее движениях были единство, энергия, грация и не замечалось ни малейшего признака не только напряжения, но даже чего-либо похожего на усилие. К удивлению не примешивались возгласы сожаления или упрека, и оно было подобно тому, какое мы испытываем при взгляде на ласточек, по вечерам совершающих в воздухе свои круги.

В самый разгар упражнений, когда внимание зрителей достигло апогея, на арену прибыл Маллух, разыскивавший шейха.

– У меня, о шейх, есть к тебе поручение, – сказал он, улучив удобный, как ему казалось, момент для начала разговора, – поручение от купца Симонида.

– Симонида? – воскликнул араб. – Ага! Это хорошо. Пусть ангел тьмы разделается со всеми его врагами!

– Прежде всего он просил меня передать тебе свой привет, – продолжал Маллух, – а потом вот эту посылку, прося тебя немедленно открыть ее.

Ильдерим не сходя с места сломал печать на врученном ему пакете и из тонкой полотняной обертки вынул два письма, к чтению которых тут же и приступил:

(No 1)

Симонид шейху Ильдериму

О друг мой!

Знай прежде всего, что ты занимаешь место в самой глубине моего сердца.

А затем:

Тебе знаком юноша красивой наружности, именующий себя сыном Appия. Он действительно его приемный сын.

Он очень дорог мне.

История его чудесна. Я тебя познакомлю с ней. Приходи ко мне сегодня или завтра, я тебе передам ее и посоветуюсь с тобой.

Тем временем исполняй все его требования, если только они не будут противны чести. Если понадобится вознаграждение, то я отвечаю за него.

Никому не говори, что я интересуюсь юношей.

Напомни обо мне другому твоему гостю. Он, его дочь, ты сам и все, кого ты изберешь, должны рассчитывать на меня в день игр в цирке. Места я уже занял.

Мир тебе и всем твоим. Кем же, друг мой, могу я быть, как не другом твоим?

Симонид

(No 2)

Симонид шейху Ильдериму

О друг!

Из моего богатого опыта извлекаю совет для тебя. Есть новость, которую все, не принадлежащие к числу римлян, все, у кого есть деньги или имущество, все могущие быть ограбленными, принимают за предостережение. Новость эта – прибытие на седалище власти некоего знатного римлянина, облеченного полномочиями.

Сегодня прибывает Максентий.

Прими меры предосторожности.

Еще совет.

Заговорщикам, чтобы иметь силу против тебя, о друг мой, нужно привлечь членов дома Ирода: у тебя большие имения в их владениях.

Поэтому будь осторожнее.

Пошли сегодня утром твоим верным смотрителям дорог к югу от Антиохии приказание обыскивать всякого курьера на пути туда или обратно, и если найдут секретные посылки, касающиеся тебя или твоих дел, ты должен видеть их.

Следовало бы уведомить тебя об этом еще вчера, но и теперь не поздно, если ты начнешь действовать энергично.

Если курьеры выедут сегодня утром из Антиохии, твои послы, будучи знакомы с окольными путями, смогут предупредить их.

Действуй без колебаний.

По прочтении сожги эти письма.

О друг мой! Твой друг.

Симонид

Ильдерим, прочтя письма еще раз, завернул их в полотняную обертку и положил сверток себе за пояс.

Упражнения в поле после этого длились недолго, заняв около двух часов. Закончив их, Бен-Гур шагом подъехал к Ильдериму.

– С твоего позволения, о шейх, – сказал он, – я отведу твоих арабов в палатку, откуда снова выведу их сегодня после обеда.

Ильдерим подошел к нему и сказал:

– Я отдаю их в полное твое распоряжение, сын Аррия: до окончания игр делай с ними что хочешь. За два часа ты достиг того, чего римлянин, – чтоб шакалы обглодали мясо с его костей! – не в состоянии сделать и в несколько недель. Мы выиграем, клянусь славой Господа, мы выиграем!

В палатке Бен-Гур оставался до тех пор, пока не покормили и не убрали лошадей. Потом, выкупавшись в озере и распив с шейхом чашу арака, он снова облекся в свою еврейскую одежду и пошел с Маллухом в рощу.

Они говорили о многом, но не все из их разговора важно для нас – нам нужно отметить только следующее.

– Я дам тебе записку на получение моего багажа, сложенного в гостинице, по эту сторону реки, рядом с мостом Селевкидов, – говорил Бен-Гур. – Если можешь, доставь мне его сегодня. И вот еще что, добрый Маллух, если это тебя не затруднит...

Маллух горячо заявил о своей готовности быть ему полезным.

– Благодарю, благодарю, Маллух, – сказал Бен-Гур. – Я верю тебе на слово, памятуя, что мы с тобой братья, так как оба принадлежим к одному и тому же древнему колену и враг у нас один и тот же – римлянин. Ну так, во-первых, ты человек деловой, шейх же Ильдерим, я очень боюсь, на такого не походит...

– Арабы редко бывают деловыми, – с важностью проговорил Маллух.

– Нет, Маллух, сметливости в них я не отрицаю, но все-таки за ними не мешает присматривать. Только тогда я чувствовал бы себя в полной безопасности от всех вероломных и изменнических проделок, этой неизбежной принадлежности ристалищ, если бы ты отправился в цирк и посмотрел, исполнены ли все предварительные условия. Если же тебе удастся добыть копию с правил, то эта услуга будет иметь для меня большую цену. Мне бы хотелось знать цвета, которые достанутся на мою долю, и в особенности какой номер стойла мне придется занимать при самом начале бега: если он будет рядом, справа или слева, с номером Мессалы – прекрасно; если же нет, то постарайся перенести его так, чтобы я очутился рядом с римлянином. Хорошая ли у тебя память, Маллух?