Льюис Уоллес - Бен-Гур

По пути они встретили поджидавшего их Маллуха. После обычных приветствий он вынул бумагу, говоря шейху:

– Вот только что опубликованное объявление о скачках. Заранее, добрый шейх, поздравляю тебя с победой.

Он передал ему листок, и пока шейх рассматривал его, обратился к Бен-Гуру:

– Поздравляю и тебя, сын Аррия. Теперь нет препятствия для твоей встречи с Мессалой. Все предварительные условия скачек соблюдены. Я имею в этом письменное удостоверение.

– Благодарю тебя, Маллух, – сказал Бен-Гур.

Маллух продолжал:

– Твой цвет белый, а у Мессалы алый с золотом. Хороший результат выбора можно видеть заранее. Мальчики уже разносят по улицам белые ленты: завтра они будут красоваться на каждом арабе и еврее. В цирке ты увидишь, что белый цвет будет смело соперничать в галереях с алым.

– В галереях – да, но не на трибуне над Помпейскими воротами.

– Да, там будет преобладать алый. Но если мы выиграем – продолжал он, улыбаясь при этой мысли, – если выиграем, то как затрепещут судьи! Они из презрения ко всему неримскому будут держать пари за Мессалу, рискуя вдвое, втрое, впятеро против одного... – и, понизив голос, прибавил:

– Я знаю, что правоверному еврею не полагается участвовать в азартных играх, однако по секрету скажу тебе, что один из моих друзей будет находиться позади консульского места и принимать пари, рискуя одним против трех, пяти и десяти, если только их сумасбродство дойдет до этого. Для этого я дал ему шесть тысяч шекелей.

– Нет, Маллух, – возразил Бен-Гур, – римляне будут держать пари только на римские деньги. Не лучше ли тебе отыскать своего друга и дать ему соответствующее количество сестерций? И постарайся, Маллух, чтобы пари с Мессалой держал именно твой друг и его сторонники, пари за четверку Ильдерима против Мессалы.

Маллух на минуту задумался.

– В силу этого весь интерес сосредоточится на вас двоих.

– Чего я и желаю, Маллух.

– Понимаю, понимаю.

– Так устрой, пожалуйста, – сказал Бен-Гур.

Маллух вопросительно взглянул на Бен-Гура.

– Для этого нужно предлагать громадное пари, и если оно будет принято, то тем лучше.

– Нельзя ли вернуть от него часть награбленного? – сказал Бен-Гур как бы про себя. – Другого такого случая не представится. О, если б я мог одним ударом сломить его гордость и разорить его. Наш праотец Иаков не счел бы это за грех.

Решимость появилась на его лице, и он горячо заговорил:

– Пусть будет так. Слушай, Маллух! Не останавливайся на сестерциях. Предлагай пари на таланты, если будут желающие. На пять, на десять, на двадцать талантов, даже с самим Мессалой держи пари на пятьдесят.

– О, это громадная сумма! – сказал Маллух. – Мне необходимо обеспечение.

– И ты будешь его иметь. Иди к Симониду и скажи ему, что я прошу его устроить это дело. Скажи ему, что я горю желанием разорить моего врага и что теперь для этого представляется такой удобный случай, что можно смело рискнуть. За нас будет Бог наших отцов. Иди, добрый Маллух, не медли!

И Маллух, очень довольный, поклонившись, удалился, но быстро вернулся.

– Извини, – сказал он Бен-Гуру, – ты дал мне еще поручение. Сам я не мог добраться до колесницы Мессалы и поручил другому измерить ее: по его словам, ось ее на целую ладонь выше твоей.

– На ладонь! – радостно воскликнул Бен-Гур. И затем, наклонившись к Маллуху, прошептал:

– Ты верный сын Иуды, Маллух. Добудь себе место в галерее над триумфальными воротами, как можно ближе к балкону, напротив колоннад, и хорошенько следи за нашими поворотами, потому что если мне удастся... Но там увидишь, только будь там и следи хорошенько.

В это время Ильдерим воскликнул:

– Ба! Клянусь величием Бога! Что это значит?

Он придвинулся к Бен-Гуру, указывая ему на одно место в объявлении.

– Прочти, – сказал Бен-Гур.

– Нет, лучше читай ты.

Бен-Гур взял бумагу, которая была за подписью префекта провинции. В ней публике сообщалось, что, во-первых, будет необыкновенно торжественная процессия; что затем будут воздаваться обычные почести богу Консусу, вслед за чем и откроются игры: бега, скачки, борьба, кулачные бои, все – в установленном порядке. Перечислялись имена участников, названия школ, в которых они обучались, те состязания, в которых они принимали участие, выигранные ими призы и призы, разыгрываемые в настоящее время. В этом последнем разделе суммы призов были написаны крупными буквами, указывая на то, что миновали те дни, когда победители довольствовались простым дубовым или лавровым венком, считая славу выше богатства и довольствуясь ею.

Бен-Гур быстро пробежал глазами эти разделы программы и остановился на объявлении о бегах. Любители спорта могли смело рассчитывать на небывалое в Антиохии зрелище в честь консула. Наградой служил лавровый венок и сто тысяч сестерций. Затем следовали частности. Состязавшихся было шестеро, допускались только четверки. Для большего интереса зрелища все его участники принимали в нем участие одновременно. Затем следовало описание каждой четверки:

I. Четверка коринфянина Лизиппа – пара серых, гнедая и вороная. Выступила в предыдущем году в Александрии и Коринфе, где получила приз. Ездок Лизипп. Цвет желтый.

II. Четверка римлянина Мессалы – пара белых, пара вороных. В прошлом году в цирке Максима выиграла приз Цирцензия. Ездок Мессала. Цвет алый и золотой.

III. Четверка афинянина Клеанта – три серых, одна гнедая. Победитель Истмийских игр прошлого года. Ездок Клеант. Цвет зеленый.

IV. Четверка византийца Дидея – пара вороных, одна серая, одна гнедая. Выиграла в этом году приз в Византии. Ездок Дидей. Цвет черный.

V. Четверка сидонянина Адмета – все серые. Трижды участвовала в скачках в Кесарии и трижды получала призы. Ездок Адмет. Цвет голубой.

VI. Четверка шейха Ильдерима – все гнедые. Участвует в бегах впервые. Ездок Бен-Гур, еврей. Цвет белый.

– Почему же это имя вместо Аррия?

Бен-Гур взглянул на Ильдерима – он понял причину его возгласа. Оба пришли к одному и тому же заключению: это было дело рук Мессалы.

Едва в Антиохии наступил вечер, как храм Омфал, находившийся почти в центре города, стал пунктом, откуда толпы народа, служившие Бахусу и Аполлону, потянулись к Нимфеуму, на восток и запад вдоль колоннады Ирода.

Трудно вообразить себе что-нибудь более удобное для передвижения, нежели эти обширные крытые улицы в виде мраморных колоннад, тянувшиеся на целые мили и отполированные до последней степени совершенства, – дар, сделанный этому городу неги царями, не щадившими денег на то, чем они думали себя обессмертить. Тишина нигде не дозволялась – пениe, смех, шепот раздавались беспрерывно и, подобно шуму воды, журчащей сквозь гроты, смешивались с бесчисленным эхо.