НОРМАН МЕЙЛЕР - ЛЕСНОЙ ЗАМОК

Сидели они долго и безмятежно. Ади уже наелся меда, а морщинистая рука Старика по-прежнему покоилась у него на бедре. И мальчику было хорошо.

Лишь когда прошел чуть ли не целый час, он немного забеспокоился. Не хватится ли его отец? Но стоило мальчику заерзать, как Старик шепнул ему пару слов, и было это похоже на то, как, перевернув книжную страницу, внезапно обнаруживаешь на следующей чудесную иллюстрацию.

— Никому не рассказывай, — начал Старик, — но у меня есть одна пчела, которую я решил осчастливить. Я устроил так, что она живет совершенно одна и вечно находится рядом со мною. Я расскажу тебе все. Я держу ее на кухне.

— А она разговаривает?

— Она издает звуки. Это уж как минимум! — Старик улыбнулся. — Нет, мой милый мальчик, я даже не пробовал научить ее нашему языку. Это значило бы требовать от нее слишком многого. Я всего-навсего пытаюсь сделать ее счастливой. А это далеко не просто. Потому что с тех пор, как я избрал ее, ей приходится жить одной в маленькой коробочке, в которой могла бы жить пчелиная матка, хотя моя пчелка королевой как раз не является.

— Мой отец говорит, что пчелы могут жить только вместе с другими пчелами. Что они… — мальчик сделал паузу, вспоминая точное выражение, — существа общинные.

— Твой отец прав. Так оно и есть. Пчелы живут в улье. Им не нравится жить в одиночку.

— Даже если их все время хорошо кормят?

— Ты самый умный парнишка изо всех, что мне попадались. Ты, если так можно выразиться, само понимание. Мне захотелось выяснить, что произойдет с пчелой, если изолировать ее от подруг, но позаботиться о том, чтобы она не страдала от холода и хорошо питалась; более того, если все время думать о ней с любовью. Так что, оказавшись на кухне или в прилегающей комнате, я с нею непременно разговариваю. И происходит это по двадцать раз на дню. Конечно, она не понимает моих речей. Но я даю ей тем самым понять, что я о ней думаю. Иногда я даже достаю ее из коробочки.

— И она не улетает?

— Ну, нет. Такую возможность я исключил. — Он нежно погладил мальчика по голове. — Когда я достаю ее из коробочки, она весело скачет по столу, однако ей понятно, что взлететь лучше даже не пытаться.

— А что, у нее нет крылышек? Старик помолчал.

— Больше нет.

Что ж, Ади сразу догадался об этом. Так что и спрашивал он о крылышках напрасно. И сейчас его самые благие порывы в муках прокладывали себе дорогу через толпу самых злых. Мальчик поинтересовался, можно ли ему посмотреть на пчелку.

Маленькая и неуклюжая, она весело запрыгала, стоило Старику выпустить ее из коробочки. И в конце концов забралась к нему на кончик пальца, предварительно смоченный в меду.

— Не знаю, что из всего этого выйдет, — сказал Старик. — То, к чему я стремлюсь, трудноосуществимо, и у меня мало шансов на успех. Но как чудесно будет, если мне удастся сделать это крошечное создание счастливым. В конце концов, без моего вмешательства ее жизнь не имела бы ни малейшего значения. Но, может быть, мне суждено поднять ее на тот уровень, который навсегда останется недоступен ее сестрам? И все же мне жаль ее. Она так одинока. Она тоскует по обществу себе подобных. Она представляет собой живое воплощение одиночества как такового. Но мне хочется облегчить ей эти страдания. Взамен неслыханного одиночества я предлагаю ей собственную дружбу. Да, дружбу. — И Старик утвердительно кивнул.

— Ах, — сказал маленький Ади, — надеюсь, вам это удастся. Такое одиночество очень грустно. Иногда я тоже чувствую себя одиноким. Но мне страшно за эту пчелу. Она умрет?

— Раньше или позже, естественно. Но я постараюсь позаботиться о том, чтобы хотя бы при жизни у нее ни в чем не было недостатка.

— Да, — сказал Ади, — мне это понятно. Вы ведь ее любите.

— Может быть. — Старик вздохнул. — Посмотрим, удастся ли мне добиться каких-нибудь успехов к тому времени, когда ты снова зайдешь ко мне.

Может быть, Старик впал в маразм? Отнюдь! Вся эта суета вокруг благополучия одиой-единственной изолированной пчелы, особенно глупая, если вспомнить о том, что ей предварительно оборвали крылышки, была не лишена определенного интереса для Маэстро. Самые нелепые эксперименты сплошь и рядом оказываются и самыми поучительными. Фрики порой представляют собой подлинный кладезь информации.

Вот вам пример выгоды, которую нам удалось извлечь из нелепой, казалось бы, ситуации. Бескрылое воплощение одиночества как такового успело ко времени следующего визита Ади умереть. Когда они со Стариком обсудили это, оба прослезились и стали друг другу ближе, чем когда-либо. И это был наш профит. Старик положил пчелу в спичечный коробок, а мальчик похоронил этот гробик в ямке и присыпал землею.

В начале марта выдалась неделя, на протяжении которой солнце светило в Хафельде каждый день. Ульи очнулись от спячки; даже сонливые пчелы выбрались на добычу весеннего продовольствия. Судя по всему, пчелиная матка уже начала класть яйца из солидного запаса семенной жидкости, накопленного в ходе последних августовских совокуплений. Один из ульев принялся изо дня в день прибавлять в весе. Это озадачило Алоиса. Если бы еще оба сразу, а то вдруг один…

Он решил сиять крышку с каждого из «лангстроттов» и заглянуть внутрь. И обнаружил именно то, чего и опасался заранее. Пусть оба улья провели зиму на одном и том же помосте, но только в одной из колоний кипела жизнь, тогда как состояние другой никак нельзя было назвать нормальным. Если в первом улье на нижней платформе валялось всего несколько дохлых пчел, то все днище второго было густо усеяно крошечными трупами.

Как раз перед началом весны Алоис при помощи слуховой трубки уловил во втором улье какое-то нездоровое гудение. И это его тогда обеспокоило. Теперь же, вскрыв улей, он обнаружил, что многие соты просто-напросто пустуют. Может быть, сдохла сама королева? Он толком не знал, как распознать пчелиную матку; в конце концов, она была лишь едва больше иной рабочей пчелы и меньше любого трутня.

Он впал бы в полное уныние, не укрепись благодаря этому открытию его самоуважение: выходит, он не зря так тревожился. Похоже было на то, что колонию опустошило какое-то заболевание.

Так что Алоис решил усыпить газом всех еще уцелевших пчел из пораженной мором колонии. Обитателей «хорошего» улья следовало уберечь от заразы. Он даже подумал было о том, чтобы позвать на подмогу Старика, но в последний миг решил без этого обойтись. Зима тревоги его была достойна того, чтобы завершить ее без посторонней помощи.

Мероприятие он наметил на субботу. Ади с Анжелой, свободные от уроков, должны были помогать ему, да и сама по себе процедура была нетрудной. Он взял небольшую плитку серы (доставшуюся ему вместе со многим другим от Старика пять месяцев назад), поджег ее и пустил дым по дну «плохого» улья. Вход в улей он предварительно запломбировал, крышку, едва пустив газ, прижал, и ядовитое вещество быстро сделало свое дело. Когда Анжела расплакалась, потому что ей стало жаль бедных пчелок, он простонапросто отослал ее в дом. Что касается Ади, тот пристроился рядом с отцом на скамеечке и следил за происходящим (да и внимал пояснениям Алоиса) с большим интересом.