Эдвард Бульвер-Литтон - Пелэм, или приключения джентльмена

— Кто, — спросил господин д'Э., умный человек, ci-devant émigré, [247] Бывший эмигрант (франц.). — кто из ваших публицистов, по общему мнению, — самый выдающийся?

— Трудно сказать, — ответил Винсент, — ведь при наличии стольких партий, кумиров тоже, разумеется, множество. Но мне думается, в числе одного из самых популярных я вправе назвать Болинброка. [248] Болинброк, Генри Сент Джон, виконт (1678–1751) — английский философ-просветитель и видный политический деятель последних лет царствования королевы Анны. Друг Свифта и предшественник Вольтера, Болинброк в своих блестящих эссе выступил с позиций деизма против религиозной и философской схоластики. Из его политических сочинений наиболее известен «Идеал короля-патриота» (1749), в котором отрицается «божественное право королей», но остается мечта о «просвещенном монархе». В самом деле, пожалуй, трудно было бы указать имя, которое чаще бы упоминалось и вокруг которого возникало бы больше споров, а между тем политические сочинения Болинброка — наименее важная часть его наследия. Они пронизаны возвышенными чувствами, содержат множество прекрасных, хотя и разрозненных мыслей; но он писал их в те времена, когда о законодательстве больше всего спорили — и меньше всего в нем понимали; вот почему ценность его трудов преимущественно в их огромном значении для той эпохи, а не в их непреходящих достоинствах. Жизнь Болинброка в нравственном отношении поучительнее всех его писаний, и автор, который даст нам полную, беспристрастную биографию этого замечательного человека, выполнит одну из самых насущных задач и философской и политической литературы Англии.

— Мне представляется, — сказал д'Э., — что ваша национальная литература особенно бедна биографическими трудами — верно ли я сужу?

— Несомненно, — ответил Винсент, — у нас нет ни одного сочинения, которое можно было бы счесть образцом биографии (исключая разве что «Жизнь Цицерона», написанную Мидлтоном [249] Мидлтон, Томас (1570–1672) — английский писатель, автор ряда комедий, трагедий и трагикомедий: «Как надуть старика» (1604–1606), «Женщины, остерегайтесь женщин» (изд. в 1657) и др. ); этим подтверждается вывод, к которому я неоднократно приходил, пытаясь определить различие между вашей философией и нашей. Мне кажется, вы, французы, так изумительно проявляющие себя в деле создания биографий, мемуаров, комедий, сатирических наблюдений над различными классами, отточенных афоризмов, предпочитаете рассматривать человека в его взаимоотношениях с обществом, его деятельности в окружающем его мире, нежели в более отвлеченных и метафизических операциях его ума. В противоположность вам, наши писатели любят предаваться глубокомысленным спекуляциям о природе человека, изучать его с отвлеченной, обособляющей его точки зрения и наблюдать, как он мыслит наедине с самим собой, в своей комнате, — вы же охотнее всего изображаете, как он действует среди толпы, в нашем мире.

— Согласитесь, — сказал д'Э., — что если это в самом деле так, наша философия более полезна, хотя ваша, быть может, глубже.

Винсент промолчал.

— Однако, — сказал сэр Джордж Линтон, — подобного рода произведениям ваших авторов неизбежно будет присущ недостаток, который, умаляя их применимость в широком смысле, также умаляет их общественную полезность. Сочинения, изучающие человека в его взаимоотношениях с обществом, применимы к нему, лишь покуда длятся данные взаимоотношения. Так, например, пьеса, в сатирическом свете рисующая определенный класс, сколь бы глубоки ни были содержащиеся в ней мысли на эту тему, сколь бы правдиво ни был изображен предмет сатиры, неизбежно утратит значение, когда утратит его этот класс. Политический памфлет, превосходный для одного государства, может оказаться нелепым в другом. Роман, правдиво характеризующий нынешний век, может в следующем представиться странным и непонятным; вот почему популярность произведений, рассматривающих человека в определенных взаимосвязях, а не in se, [250] В себе (лат.). зачастую ограничивается той эпохой и той страной, когда и где они были созданы. А с другой стороны — произведения, исследующие человека как такового, схватывающие, раскрывающие, анализирующие духовную сущность человека, в древнее ли, в' новое ли время, будь то европеец или дикарь, — очевидно применимы и, следовательно, полезны для всех времен и всех народов. Тот, кто открывает кровообращение или происхождение идей, получит как философ признание любого народа, в жилах которого струится кровь, в мозгу которого живет мысль, — тогда как философские выводы того, кто, пусть даже превосходно, изображает нравы одного только народа или действия одного только лица, будут признаваться лишь применительно к определенной стране, к определенной эпохе. Если вы, месье д'Э., изволите все это принять в соображение, вы, быть может, согласитесь, что философия, которая изучает человека в определенных взаимоотношениях, менее плодотворна, ибо не столь постоянна и неизменна, нежели та, что изучает человека в себе. [251] Однако Юм держится противоположного взгляда и считает, что хорошая комедия живет дольше философской системы. Он прав, если под философской системой подразумевать ворох ложных, но правдоподобных догадок, выдвигаемых в одну эпоху и отвергаемых в последующую. Изощренность не может спасти ошибочные теории от забвения; но с той минуты, как мудрость открывает Истину, Истина обретает бессмертие. Прав ли, однако, Юм, утверждая, что придет время, когда Аддисоном будут зачитываться, а Локка предадут забвению? Лично я думаю, что если бы этим двум авторам пришлось оспаривать друг у друга бессмертие, спор решился бы в пользу Локка. Я сильно сомневаюсь в том, будут ли вообще читать Аддисона через сто лет, но я убежден, что Локка не забудут и спустя тысячелетие. (Прим. автора.). Юм, Давид (1711–1776) — английский философ агностического направления, экономист и историк. Локк, Джон (1632–1704) — английский философ-материалист, утверждавший, что все знания человека происходят из его чувственного опыта (сенсуализм).

Мне этот разговор уже успел надоесть, и хотя до полуночи времени оставалось много, я, дабы иметь благовидный предлог откланяться, сослался на то, что мне нужно еще кое-где побывать, и встал.

— Полагаю, — сказал я Винсенту, — что вам желательно продолжить спор.

— Простите меня, — ответил он. — Мыслящему человеку развлечения столь же полезны, как метафизика. Allons! [252] Идемте! (франц.)

В таком страшном положении

я пребывал, когда корзина

внезапно остановилась.

Бостонные сказки. «Сказка о корзине»

Мы направились к той улице, где проживала мадам Лоран. Но разреши мне, любезный читатель, отвлечься от моей собственной персоны и представить тебе моего друга, месье Марго, чьи приключения мне несколько позднее подробно рассказала словоохотливая миссис Грин.