Джон Килленс - Молодая кровь

— Что вы мелете, мистер Джорден? — рассердилась Бесси Мэй. — У меня приличное заведение, вы разве не знаете? Я требую уважения к себе и к Янгбладу!

Бру Робинсон рассмеялся:

— Действительно, наш Джорден от роду капли в рот не брал. Уж молчал бы, ей-богу!

— А почему вы думаете, что негры не будут держаться вместе? — наступал на них Роб. — Вы разве когда-нибудь пытались организовать профсоюз в гостинице?

— Брось, что эти негры понимают в профсоюзных делах? — сказал с усмешкой Вилл Тернер.

— Ничего, поймут! Можешь не сомневаться! Вот вы все постоянно брюзжите насчет условий работы в гостинице; то вам не так и это не так, а ведь никогда ничего не переменится, если вы все вместе не дадите отпор. По доброте сердечной хозяин вам ничего не уступит. Он смотрит, сколько вы способны потянуть, столько на вас и нагружает.

Бесси Мэй нагнулась к Робу и легонько погладила его большие ладони.

— Советую вам прислушаться к тому, что говорит младенец, — сказала она. — Прислушайтесь хорошенько, парень-то побывал в Нью-Йорке! Он небось поумнее всех вас, вместе взятых. Вы хоть и старше, а вам учиться надо у Янгблада!

— Я и сам не против профсоюза, но как же быть с белыми? — спросил Хэк Доусон. — Ведь они не захотят вступить с нами в профсоюз. Это тебе не Нью-Йорк.

— А не захотят, так пускай тогда идут к дьяволу! — воскликнул Роб, чувствуя, что виски ударило ему в голову. — Им же стыдно будет!

— Так-то так, но без них не обойдешься!

— Я обойдусь! — забормотал Эллис. — Я могу всю жизнь прожить без крэкеров. Я даже содовых крэкеров [28] Игра слов: крэкер — сухие галеты из белой муки и пре-врительная кличка белых, данная им неграми. в рот никогда не беру.

— Это будет вроде того заводского профсоюза, который организовали здесь несколько лет назад, — сказал Хэк Доусон. — Только наоборот. Туда не принимали негров, а когда белые забастовали, хозяин Кросс набрал негров, чтобы сорвать стачку, а когда сорвал ее, то негров выгнал. И белые не получили никакой надбавки. И кто, ты думаешь, выиграл? Ты спроси своего отца, Янгблад, он знает.

— Не вижу, какое это имеет отношение к профсоюзу в гостинице, — сказал Бру Робинсон.

— Не видишь? Ого! Еще какое! Ни один белый не вступит в наш профсоюз, даже если мы его организуем. А когда мы начнем чего-то требовать от хозяина, белые станут на его сторону, а не на нашу… Тут мы и сядем в лужу. Теперь понял?

Сквозь табачный дым и винные испарения Роб видел усталые глаза Хэка Доусона, его высокий лоб и ранние залысины. Конечно, он прав! Но все-таки ведь условия работы отвратительны, так было и раньше, и лучше не станет, если все дружно не решат их изменить. Только, конечно, время сейчас неподходящее: работу найти трудно, и если кого уволят, то вряд ли этот человек скоро устроится на другое место.

— Завтра я увижу Лероя, то есть дьякона Дженкинса, — сказал Роб, — и спрошу его мнение насчет этого. Нам необходимо что-то предпринять.

— Кого, кого спросишь? Дьякона Дженкинса Лероя? Ох, парень, с таким же успехом можешь пойти к хозяину и спросить: «Мистер Огл, как вы думаете, стоит нам, неграм, организовать профсоюз»

Роб наконец справился со своей второй стопкой, но его мутило от виски, духоты и табачного дыма.

— То есть как? — удивился он. — Неужели мистер Огл и дьякон Дженкинс — одно и то же?

— Слушай, дьякон любимчик мистера игла. Лозяин платит ему четыре пятьдесят за две недели, отпускает его по воскресеньям в церковь и на молитвенные собрания по будням. Что же еще надо нашему Лерою?

Роб промолчал. Сказать было нечего. Он всегда уважал дьякона. Ему казалось, что дьякон Дженкинс неспособен ни на какой дурной поступок. В мозгу вдруг всплыло одно воспоминание детства: дьякон встречал их по субботам возле Большой бакалеи и всегда подшучивал над его ростом. И всегда давал ему и сестренке по пятаку. Вспомнил, как дьякон держал себя в церкви — гордо, с достоинством. И Роб сказал сердито:

— Дьякон Дженкинс вовсе не дядя Том. Никто меня в этом не убедит. Я его знаю всю жизнь. Хэк Доусон покачал головой, но возражать не стал.

— Ну, час уже поздний сказал Ноб, поднимаясь. — Мне пора домой.

— Погоди минутку, Янгблад, пойдем сейчас все вместе, — сказал Эллис. — Вот только допьем эту бутылку.

Бесси Мэй поглядела на Роба и сказала:

— Ты мне напоминаешь того боксера, который выступает в Детройте и в Нью-Йорке. Тебя там никто не принимал за Джо Луиса?

— Брось дразнить ребенка! — вмешался Хэк Доусон.

— А ты помалкивай! — огрызнулась Бесси Мэй. — Просто ревнуешь, вот и все. Скажи мне, пряничек медовый, ты там видел этого Джо Луиса? Ничего на свете мне так не хочется, как поглядеть на него, а потом и помереть готова. Поглядеть, как он нокаутирует какого-нибудь белого.

— Я на стадионе не был, — ответил Роб, — слишком дорогие билеты.

— Как ты думаешь, будет он чемпионом тяжелого веса? — спросила Бесси Мэй.

— Он считается самым лучшим среди тяжеловесов, — сказал Роб.

Когда все уходили, Бесси Мэй уже в дверях нежно поцеловала Янгблада в щеку и посмотрела с улыбкой на его серьезную физиономию.

— Запомни раз и навсегда, херувимчик, что тебе нечего делать в Гарлемском переулке. Это не место для таких славных мальчиков, как ты. В другой раз придешь, так легко от меня не отделаешься. Конец тебе будет!

Он ничего не ответил; все со смехом высыпали на улицу, и только один Роб не смеялся.

Недели мчались галопом, словно дикие кони, хотя дни в гостинице казались бесконечными и каждый — длиннее предыдущего. Роб больше не был в заведении Бесси Мэй — он дал себе слово никогда туда не ходить. В понедельник вечером, спустя два дня после попойки у Бесси Мэй, он шел домой с работы вместе с Дженкинсом, и тот сам заговорил с ним:

— Я слыхал, Лилипутик, ты третьего дня ходил с ребятами к Бесси Мэй. Ведь я же знал, что они тебя туда потащат после первой получки, но я просто забыл предупредить тебя.

Старик сказал это совсем тихо. Роб отмолчался. Дженкинс снова начал:

— Ребята в гостинице сами по себе неплохие. Но для тебя это не компания, ты должен понимать. Я обещал твоей матери приглядывать за тобой. Потому-то я сейчас и завел разговор.

В этот октябрьский вечер было ветрено, но и деревья, и трава на бульваре Джефферсона Дэйвиса были еще зеленые.

— Я вас не понимаю, дьякон Дженкинс…

— Отлично понимаешь, Лилипутик! Они славные ребята, но, как бы тебе это сказать, они из низов. Нет у них такого образования, как у тебя. И в церковь они не ходят. Знают только работу да выпивку. А кое-кто из них повадился чуть не каждый вечер заглядывать к Бесси Мэй. Без рюмочки обойтись не могут.

Роб почувствовал, что в нем поднимается злоба на Дженкинса, хотя он всегда уважал дьякона. Неужели Хэк Доусон сказал правду позавчера?