Джон Килленс - Молодая кровь

— Джесси Джеймс.

— Джесси Джеймс! — повторила она с коротким смешком. — Джесси Джеймс! Пари, что ты такой же разбойник, как твой тезка! У вашего народа всегда такие романтические имена.

Он уставился на нее. Джесси Джеймс! Романтические имена! Ни черта она не знает о его народе!

Она глядела на него и улыбалась с деланной скромностью.

— О чем задумался, Джесси Джеймс?

— Ни о чем, миссис Оукли.

— Пари, что я догадываюсь!

Он не спускал с нее глаз, недоумевая, почему это все белые женщины в Соединенных Штатах думают, что каждый негр только и мечтает о том, как бы залезть к ним в постель и тискать их белые телеса. Хмель слегка кружил ему голову. Роб встал, поглядел на нее и чуть было не крикнул: «Ах ты, белая шлюха, лгунья проклятая! Ну тебя к чертям собачьим, не нужна ты мне вовсе!» Но вместо этого он пробормотал:

— Я вернусь, когда соберутся гости.

И, не дав ей возразить, он распахнул дверь и выскочил в коридор. Но далеко уйти он не успел, потому что тут же был замечен рослым, красивым мистером Оукли, направлявшимся к себе в номер с какими-то людьми.

— Не ты ли нам сегодня прислуживаешь, малый? — спросил он.

— Да, сэр, — ответил Янгблад. — Я тот человек, которого вы требовали.

— Так куда же ты уходишь?

— Мне надо спуститься на минутку вниз.

— Некогда сейчас спускаться! Ступай назад! — приказал белый.

Янгблад вернулся в номер вместе с мистером Оукли и его гостями, и сразу же началась попойка. Роб разнес бокалы, наполненные виски с содовой; все принялись весело болтать, потом завели патефон, тут прибыли еще гости — мужчины и женщины, и все опять выпили.

— Эй, малый! Куда этот малый запропастился?

Роб был в буфетной, но притворился, что не слышит. К нему подошел мистер Оукли.

— Разве ты не слышал, малый, что я тебя зову?

— Нет, сэр.

— Как тебя зовут?

— Янгблад.

— Где закуска, Янгблад? Ведь на столе ничего нет!

— Все готово. Я должен сходить на кухню.

— Никуда не ходи! Позвони по телефону, чтобы принесли, и побыстрее накрывай!

Официант принес закуски и помог Робу расставить их на столе. Все жадно набросились на еду и питье, и пошло у них веселье, и смех, и разговоры, и непристойные выкрики под рев патефона.

Убедившись, что никто не следит за ним, Роб глотнул в буфетной виски и закусил чем-то, а потом вернулся в гостиную и, став спиной к окну, принялся наблюдать, как веселятся белые господа, словно писатель, собирающий материал для будущей книги.

— Эй, а про бокс мы и забыли! — воскликнул кто-то.

— Черт с ним, с боксом! — крикнул другой. — Давайте лучше веселиться. Тебе что, драки захотелось? Дерись со мной, ну!

Это был круглый, толстый человечек. Когда он смеялся, все его тело содрогалось.

— Пари, что победит черномазый! — закричала какая-то женщина.

— Ну нет, Костелли распнет черномазого!

Роб исподтишка, стараясь не показывать виду, наблюдал за ними, словно эти тупые невежды собрались ему на потеху. Он вспомнил, как однажды Ричард сказал доктору Райли, что неизвестно еще, кто дикари — негры или белые. А ведь эти люди считаются лучше негров, неизмеримо выше их, и даже многие его соплеменники верят этому. Так вот каковы важные, богатые крэкеры! Роб удалился в буфетную.

— Янгблад, эй, Янгблад, ступай сюда, — позвал его мистер Оукли. — Включи-ка чертово радио, настрой на бокс. Уже одиннадцатый час.

Роб включил радиоприемник. Матч уже начался.

— Знаешь, малый, ты похож на Джо Луиса, — сказал Робу один из гостей.

— Определенно! — подтвердила его соседка. — Точь-в-точь! Он вылитый Джо Луис!

Роб снова стал у окна. Хоть немного помолчали бы! Дали бы ему послушать репортаж, если самим неинтересно!

— Внимание, любители спорта, внимание! Начинается третий раунд! В предыдущих двух раундах Костелли проявил себя очень хорошо. Он поспевает буквально всюду, несмотря на свою полноту. Луис наносит короткий удар левой. Костелли отвечает левым и правым, еще раз левым…

Гости старались перекричать радио:

— Бей его, Костелли! Аи да мальчик! Я знал, что ты сумеешь!

— А я все же ставлю на черномазого! Кто со мной держит пари?

— Идет середина четвертого раунда. Леди и джентльмены, кроме болельщиков Костелли, никто не ожидал, что это продлится так долго, но Костелли силен как бык, а Луис напуган, потому что Костелли бьет его левым и правым в живот, снова правым в челюсть; теперь он теснит коричневого бомбардира к канатам. Луис выглядит усталым, очень усталым.

За окном слышались восторженные крики на Оглеторп-стрит, где стояла толпа белых перед репродуктором на стене «Морнинг телеграм». Но Роб нисколько не опасался, что Джо Луис будет побежден. Просто он дает болельщикам побольше сильных ощущений за их деньги. Роб за него спокоен: Джо побьет этого белого Костелли, побьет, побьет в свое время.

В номере мистера Оукли становилось все шумнее, и, глядя на гостей и хозяев и прислушиваясь к ним, Янгблад думал: «Какие странные люди — словно свалились с другой планеты!» А может быть, и он сам кажется им пришельцем с другой планеты — ведь вот он знает их характеры и повадки, а они о нем не знают ничего решительно. Роб заметил, что одна дама в синем платье нетвердыми шагами направляется к нему. Он весь насторожился, а она подошла и прямо навалилась на него. Грива черных волос упала ей на глаза.

— Я за Джо Луиса! Я за Джо Луиса! — залепетала она, — А ты ужасно похож на него. Ну копия! Ты…

Маленький тщедушный человечек подошел к ней и потянул ее назад к своим.

— Он тяжело виснет на Луисе — это его тактика, леди и джентльмены, в продолжение всего матча: утомить противника. Он теснит Луиса в угол. Теперь Луис в опасности!

Гости повскакали с мест и забегали по комнате. С улицы неслись торжествующие крики, и Янгблад начинал тревожиться.

— Костелли позабыл всякую осторожность. Он стремится добить противника, и коричневому бомбардиру из Детройта сейчас угрожает серьезная опасность — его ноги подкашиваются! Левый! Правый! Еще левый! И еще правый! Он на земле!

На улице раздался мощный рев — казалось, у здания «Телеграм» собрались все белые жители Кроссроудза. У Роба дрогнуло сердце и на лбу вздулись жилы. Шум с улицы заглушал голос в репродукторе, и все белые в комнате словно с ума посходили.

— Он пытается встать! Он пытается встать! Но не может! Он не в состоянии! Он упал ничком, а Луис стоит в дальнем углу с бесстрастным лицом.

Внезапно и на улице и в комнате стало тихо. Роб вздрогнул, услыхав шум пострашнее со стороны Гарлем-авеню — продолжительный, нарастающий с каждой секундой.

— Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять!