Джон Килленс - Молодая кровь

— Роб! Робби! Роб! Нет больше нашего папочки! Нет его больше!

Крича и плача, Дженни Ли рухнула на пол. Доктора бережно подняли ее и уложили на койку. Роб заставил себя посмотреть на кровать, где лежал, укрытый белой простыней, мертвый великан. Неправда, не может этого быть! Роб поискал глазами мать и увидел ее с другой стороны, у изголовья — ее коричневое лицо казалось теперь пепельным. Но это же неправда, папа не умер! Рядом с мамой, обнимая ее, стояла Айда Мэй. С тех пор как случилось несчастье с отцом, Роб видел ее в первый раз.

Он подошел к ним и обнял обеих. Айда Мэй тихо рыдала.

— О Роб, Роб! — сказала она, целуя его в щеку. — Я не могла раньше сюда попасть. Я выехала из Форсайта, как только узнала.

Роб чувствовал, что у матери подкашиваются ноги.

— Все кончено, сын, все теперь кончено! — услыхал он мамин шепот, исполненный безнадежности.

Роб молчал, он не мог говорить. И вдруг он отчетливо услышал голос отца: «Это лишь начало!» Когда это было? В прошлый понедельник за завтраком.

Вдвоем с Айдой Мэй Роб увел мать в кухню, посадил на стул, и Айда Мэй начала обмахивать ее бумажным веером. Роб нежно погладил мамины плечи и пошел опять в комнату. Он приподнял простыню и долго смотрел сквозь слезы на спокойное черное лицо и добрые улыбчивые глаза, еще никем не закрытые. Как сквозь туман, до него донесся бархатный голос священника Ледбеттера:

— Бог дал, бог и взял. Да будет благословенно имя божие!

В кухне причитала мать:

— Нет, Иисус Христос, нет! Я этого не переживу! Я не могу, я не могу!.

Потом Роб слышал, как доктор Джемисон говорил шепотом своему коллеге:

— Это же черт знает что, доктор Райли! Он мог бы выжить. Он бы не умер, если бы его сразу приняли в городскую больницу!

Белый врач лишь печально покачал головой.

В кухню вошел священник Ледбеттер и присел за стол рядом с Лори, устремившей невидящий взгляд куда-то в пространство. Вокруг сидели Айда Мэй, Ричард и Роб с красными от слез глазами.

— Благослови господь вас и ваших близких, сестрица Янгблад. Мне пора. Надо подготовиться к службе.

Все тревожно посмотрели на маленького священника. Одна только Лори казалась безучастной.

— Вы все-таки будете служить сегодня в церкви? — спросил Ричард. — Разве вы не боитесь крэкеров?

Священник молитвенно поднял глаза. С востока доносились раскаты грома. Потом он посмотрел на маленькую группу.

— Я откажусь лишь в том случае, если господь ударит в церковь молнией и предаст ее огню. Если же ничего этого не произойдет, наше молитвенное собрание состоится, как и всегда, в воскресенье утром. Всевышний не дал мне никаких других наказов.

Никто не стал ему возражать.

— Ну, я ухожу, — сказал священник. — Благослови всех вас господь! Я приду вечером.

Лори подняла на него взгляд.

— Будьте осторожны, ваше преподобие!

— Погодите минутку, пастор Ледбеттер! — сказал Ричард и, быстро выйдя с ним из кухни, велел нескольким мужчинам проводить священника до дому. Этот разговор происходил на улице возле машины Ледбеттера.

— Нет, друзья, — твердо возразил священник. — Я вам очень благодарен, но сегодня я отдаю себя под покровительство милосердного бога.

— И все-таки вреда не будет, если вас проводят люди, — настаивал Ричард.

Священник посмотрел на Ричарда, затем на встревоженные лица остальных и задумался.

— Ну ладно, брат Майлз. Я согласен. Наш народ с незапамятных времен относился трезво к религии. Негры всегда придерживались принципа: на бога надейся, а сам не плошай!

Приехав домой, он позвонил по телефону всем священникам города и просил их рассказать в сегодняшней проповеди о Джо Янгбладе. У себя в Плезант-гроуве он говорил своей пастве о богобоязненном человеке Джозефе Янгбладе, великом, бесстрашном черном солдате армии христовой, убитом во цвете лет фарисеями. «Аминь!» — ответили прихожане. Именем бога он призывал всех явиться на панихиду в Плезант-гроувскую церковь и привести с собой побольше народу. «День похорон мы еще не знаем, — сказал он, — но это будет сообщено». Пусть все придут, даже если потребуется уйти с работы на несколько часов раньше.

Солнце ярко освещало цветные витражи и лик Христов на всех стенах. Люди обмахивали бумажными веерами черные, коричневые и желтые лица, стучали ногами и вытирали глаза. Ведь только неделю назад, в воскресенье, Джо Янгблад сидел вот здесь, на этом месте, со своей семьей! Все скорбно качали головами, потом один из сидевших в первом ряду что-то крикнул, раздались возгласы и из других рядов. И все прихожане хором воскликнули: «Аминь!»

Похороны Джо Янгблада были назначены на среду в четыре часа дня, и на них съехались люди со всего округа, со всего штата, главным образом негры, но среди них были и белые. Уже с половины третьего на церковном дворе начался сбор, а через час и церковь, и помещение воскресной школы, и двор, и улица — все было запружено народом. Солнце сияло в этот день с утра до самого вечера.

Около четверти пятого прибыл большой серый катафалк. За ним шла семья покойного. Перед катафалком в черном автомобиле ехали шесть человек, которым предстояло нести гроб, а следом двигалось много других машин — и больших и малых. Шестеро мужчин подняли на руки длинный серый гроб и стали подниматься с ним по ступеням церкви. За гробом шел Роб, ведя под руки мать и Айду Мэй. Все были в черном. Далее следовали Дженни Ли с Гасом Маккеем, родственники из Типкина — Дэйл Барксдэйл с тетей Берти, кузен Лори Ли Марк, приехавший на похороны из Детройта; Ричард Майлз и Джозефин, Лулабелл Маккей, Сара Мэй Реглин с сыном, Уилабелл Бракстон, Элла Мэй Бракстон и прочие родственники и друзья. Роб все видел как во сне, он никак не мог примириться с мыслью о смерти отца. С той минуты, как случилось несчастье, он все время находился в каком-то оцепенении.

В воскресенье утром в домик Уилабелл явились люди из похоронного бюро, и он вместе с Ричардом Майлзом вел с ними переговоры. Вдруг в комнату вошла мама и сказала тихим, ровным голосом:

— Ну, будем собираться. Отвезем его домой!

— А не лучше ли, мисс Лори, взять тело к нам в похоронный зал? — спросил мистер Мэншен.

— Я хочу, чтобы вы перевезли его на Мидл-авеню, — заявила мама тихо, но твердо.

— Но, мисс Лори…

— Если вы этого не сделаете, то мы это сделаем сами, — так же тихо сказала мама. — Я хочу, чтобы он был дома, там, где ему полагается быть. — Она говорила о папе, словно о живом.

— Слушаю, мэм.

Джо перевезли домой, там и забальзамировали; и уже с вечера начали приходить люди. Два дня они шли непрерывным потоком — весь понедельник и вторник, и каждый предлагал свои услуги: «Вы только скажите, что надо!» И каждый желал взглянуть на покойника и выразить свое соболезнование и гнев. Принесли цветы и телеграммы от комитета дьяконов Плезант-гроувской баптистской церкви, от рабочего клуба, от Ложи Дугласа, от Джорджийского отделения Ассоциации содействия прогрессу цветного населения и от ее местного филиала. Прислали громадные букеты цветов Кросс-сын с супругой, служащие гостиницы «Оглеторп» и доктор Райли из университета.