Джон Килленс - Молодая кровь

Как хорошо в его сильных объятиях! Хоть бы он сказал ей что-нибудь, хоть одно словечко, самое коротенькое — дал бы ей понять, что он разделяет с ней трудности их жизни. Она хотела принадлежать ему и физически и духовно… Хотела, чтобы слились воедино их любовь, их сила, их воля, чтобы они, понимая друг друга, стали одним неделимым целым. Лори лежала в объятиях Джо, тяжело дыша, точно взбиралась на крутую гору, потом вдруг замерла. От него пахло кофе, табаком, и он храпел, храпел, как свинья.

Джо, Джо! Бедный Джо Янгблад!

Лори гневно высвободилась из его объятий, крепких даже во сне, и встала. Ощупью пробралась в кухню и примостилась на кровати возле дочки.

Дженни Ли всегда спала непробудным сном до утра. Но Робби просыпался от малейшего шума. И сейчас, лежа на полу, он услышал, что мать приглушенно плачет, так горько, как никогда еще не плакала. Робби напряженно вглядывался в темноту, горло его сжала спазма. Ему хотелось подойти к матери, спросить, почему она плачет, но он был слишком подавлен и расстроен сегодняшней сценой в полиции. Он был зол на мать, ненавидел ее, хотя в глубине души любил ее, жалел ее, хотел утешить, и пусть бы она тоже утешила его. Он повернулся на живот и укрылся с головой, но даже под одеялом слышал ее рыдания.

Прозвенел звонок, занятия окончились, и мистер Майлз попросил Роберта Янгблада задержаться в классе на несколько минут. Все ребята ушли, только Робби, понурившись, сидел за партой. Вдруг он поднял глаза и увидел в дверях Айду Мэй, которая почему-то еще вертелась в коридоре. Учитель подошел поближе и посмотрел в ту же сторону, куда смотрел Робби.

— Вы хотите войти, мисс Реглин? — спросил он> но девочка бросилась бежать по коридору.

— Что случилось, Роберт? — спросил учитель.

— Ничего не случилось.

— Скажи, мы с тобой друзья?

— Да сэр, мне кажется, друзья.

— А друзья, когда разговаривают, не прячут глаз. Они смотрят прямо в лицо. И не ведут себя так, как будто боятся друг друга. — Робби молчал, уставившись в пол. — Разве это хорошо, Робби? — В первый раз мистер Майлз назвал его не Роберт, а Робби.

— Нет, сэр, не хорошо. — Робби посмотрел в глаза учителю, стараясь выдержать его взгляд. Он хотел, чтобы мистер Майлз всегда оставался его другом. Ему так нужен друг — настоящий, честный друг, неспособный на предательство. — Я ни на что не жалуюсь, мистер Майлз, ничего у меня не случилось. — Робби вдруг почувствовал мучительное желание рассказать учителю всю правду. Он открыл было рот, но не сумел выдавить из себя ни слова. Именно мистеру Майлзу он не мог пожаловаться: ведь совсем недавно он с такой гордостью говорил в классе, что его мать похожа на Гарриэт Табмэн, она никакому белому не позволит себя унизить, и Робби знал, что мистер Майлз тоже гордится ею, так разве он может теперь рассказать ему правду?!

Но мистер Майлз продолжал настаивать: нет, все-таки что-то у Робби неладно, у него расстроенный вид, он невнимателен на уроках. Может быть, дома какие-нибудь неприятности? В этот миг Робби представилось лицо мамы. А ведь стоило бы наказать ее! Пусть бы мистер Майлз и другие люди узнали всю историю! Нет, он не смеет… Робби насупился, к глазам подступили слезы. Ему захотелось спрятаться, чтобы учитель не заметил, что он плачет.

— Мистер Майлз, мне нужно идти. Честное слово, меня ждут! — и, бросив на парте книги, Робби выскочил из класса и, весь в слезах, помчался по коридору. — Убегу, убегу из дому! — машинально твердил он, пока не очутился на лужайке перед школой. — Убегу из дому! — И вдруг, поняв смысл этих слов, почувствовал смертельный страх.

Айда Мэй побежала за ним следом и стукнула его под колено сумкой, так что он чуть не упал.

— Что с тобой творится, Робби? — Девочка остановилась перед ним, лицо ее было серьезно.

Робби сердито сверкнул глазами и потупился. Он увидел ее ноги — стройные, округлые, затянутые в черные носки до колен. Ведь она считается его подружкой, а человек ничего не должен скрывать от своей подружки! К тому же Айда Мэй гораздо умнее, чем остальные девчонки. Так думал Робби и все же пробурчал:

— Ничего со мной не творится!

Айда Мэй прикусила надутые губки и подбоченилась, как взрослая.

— Роберт Янгблад, ты меня не проведешь! Ты что-то скрываешь, я знаю!

«Расскажи ей правду, ведь она твоя подружка!» Робби посмотрел на пепельно-серую землю, потом снова на милое взволнованное лицо девочки. Прохладный ветерок освежал его разгоряченные щеки, и вдруг он почувствовал, как ему сейчас необходимы чье-то сострадание, утешение, понимание, любовь, ласка. «Подойди к Айде Мэй! Обними ее, и пусть она тоже тебя обнимет! Расскажи ей все!» На миг дрожь пробежала по телу Робби, но он овладел собой. Расставив ноги и по привычке скосолапившись, он принудил себя ответить:

— Ладно, некогда мне тут с тобой болтовней заниматься. Мне нужно идти.

— Ты куда сейчас?

— Это тебя не касается. Занимайся своими делами, а в мои не лезь!

Айда Мэй удивленно раскрыла глаза: — Робби Янгблад, чего это ты так нос задираешь, а? Ей-богу, не понимаю!

Она резко повернулась и пустилась догонять своих подруг. Поравнявшись с ними, она еще раз оглянулась, и в ее красивых глазах он прочел укор. Робби долго следил за ней взглядом, и ему очень хотелось крикнуть ей, чтобы она вернулась. Потом он посмотрел по сторонам. Что ж, раз решил у бежать, значит, беги. Но куда? Он только сейчас подумал об этом. «А, черт, не все ли равно? Пойду куда глаза глядят. Может, в Атланту, или в Саванну, или даже в Нью-Йорк. Мистер Майлз оттуда родом. В Нью-Йорке меня не будут считать рабом или собакой! Там чернокожий тоже человек! Если бы была надежда стать таким, как мистер Майлз, тогда прямой смысл поехать в Нью-Йорк. Хотя, впрочем, безразлично, куда ехать, — лишь бы убраться отсюда! Да, мама еще пожалеет, еще поплачет о нем!»

Мысль о том, что мама будет огорчаться и плакать, вызвала у него странное чувство, и бегство показалось не таким уж заманчивым. Робби поглядел на большие темные тучи, закрывшие солнце, и зашагал по Плезантгроув-авеню. Было сыро и холодно. Что ж, очень жаль, если мама будет плакать. Сама виновата! Когда-нибудь он приедет сюда уже взрослым, навезет подарков, и родные будут рады видеть его. Пусть посмеют тогда белые угрожать ему. Да Ну их к дьяволу — никогда он сюда не вернется!

Робби прошел Грин-стрит, пересек Дэйвис-стрит, чувствуя, что ноги его подкашиваются от усталости. Миновал пустое сейчас бейсбольное поле, где играл в команде «Черные носки». Он все еще не представлял себе, куда он направится. Просто убежит из Дому, чтоб насолить маме. Он шагал через Белый Город, и краснолицые крэкеры со своих крылечек глядели на него, как на бродячего пса. В палисадниках и во дворах играли их дети. А Робби шел все дальше и дальше, и в голодном желудке у него урчало по-собачьи…