Луи Селин - Банда гиньолей

Клабен, как я уже сказал, с клиентами много не разговаривал… зато подолгу рассматривал товар, изучал подробнейше… бросал взгляд на пробу… потом поближе подносил и смотрел в толстую лупу… он на нее с такой силой… с такой страстью… налегал обвислой щекой, что валик жира накатывал на самое ухо… Он даже и про астму свою забывал… Хватал другую лупу… больше еще!., огромнейшую… чтобы лучше видеть… и так волновался, пока всматривался, что все кругом сотрясал: стол, лампу водяную, кресло… к тому же шепелявил, говорить членораздельно не мог, каша какая-то… Зубов у него мало осталось, да и то одни обломки, жевать нечем было… Дельфина ему все меленько рубила, особенно мясо, бифштексы по два шиллинга за шесть штук!.. Но клиентам своим он нравился, это факт, — может, из-за маскарада, казакина своего восточного и манер Али-Бабы, благовоний, гобеленов и так далее… Англичане любят, когда иностранец сохраняет самобытность… не играет в джентльмена, а остается, как есть, чудак чудаком… обезьяной, короче… Я ни разу не слышал, чтоб на Клабена кто-нибудь голос повысил, несмотря ни на что, на все поборы и лихоимства, а ведь какой скупердяй был, шакал из шакалов, отвратительный крохобор насчет процентов! Чтоб в долг, так никогда! ни дня не простит… ни пенни единого… жесточайший тиран в том, что касается сроков… должников как липку обдирал… даже тех доходяг, с кого и обдирать было нечего, добивал их и косточки обсасывал!.. И при этом сам же их и оскорблял! ноги об них вытирал за задержку, пусть крошечную! Слышать надо было его шепелявое шипение! Как он из голытьбы душу вытрясал! И нисколько это ему не вредило… напротив!.. Когда с ним тот приступ случился, что он чуть не помер, народу набежало, слетелись с разных концов города о здоровье его осведомиться, все со словами поддержки, с добрыми пожеланиями, цветами и фруктами… Иные из беднейших его клиентов, которых он раздел донага, все забрал — столы, часы, коврики, — все равно приходили его проведать… без обиды, без злобы, да еще новых клиентов приводили, знакомых своих, кто в нужде оказался… Он им даже «спасибо» не говорил… Приезжали издалека, тащились после работы в холод, стужу, дождь, град ради одного только удовольствия видеть, что сидит Кощей в своем логове, хрипит, сопит, ворчит, что не помер еще… Таким вот он магическим очарованием обладал. Говорил он с ними только о деньгах, никогда ни одного приветливого слова… Сказал — и точка… Кто наживается на нищете, пользуется уважением… перед ними заискивают, сюсюкаются с ними, что, дескать, они несчастненьких в гроб вгоняют!.. Бедняка прикончить не зазорно… Попользоваться чужим несчастьем на всю катушку, кровью харкать его заставить — вот в чем искусство, колдовство, высший класс! Остальное — болтовня!

Это что касается Титусова дома и самого хозяина… «Титус ван Клабен и партнер»… гласила цинковая табличка… «Три шара»… «Деньги в рост под залог и на слово»!., прямо на балконе желто-золотая вывеска… Никакого партнера я никогда не видел… сомневаюсь даже, что он существовал… А вот насчет «слова» — точно вранье!

Начинать работать Титус не спешил, открывал лавочку часам к четырем… а то и позже… Чтоб не нервничать, клиенты могли тем временем пройтись по парку… природой полюбоваться… прогуляться по лужайке до деревьев, до больших тополей поодаль… Понятно, в теплое время года.

Тут тебе игры, карусели, детки щебечут стайками!.. Если очень донимать станут, можно спрятаться за павильончиками, там спокойно… Клиенты, ожидая, все подкладки себе ощупывали… не потеряли ли чего… медальон, безделушку… А то и вещи посолиднее, утварь… мельница кофейная… чайник… упаковывали заново… в газету заворачивали…

Когда Титус наконец открывал, они все сразу сбегались…

— Don't hurry! One by one! Не торопитесь! По одному!.. Закройте дверь!.. Не толкаться!

Так вот, значит, пока тот наверху играл, старик немного успокоился… По крайней мере, хрипел не так сильно… Слышно, как Биг Бен одиннадцать часов прозвонил… Баум! Баум! Удары в облаках раскатываются…

Такая вот картинка…

Теперь я, в общем-то, уже ничем особенно не рискую… могу рассказать… как все было… С той поры много воды утекло!.. Еще как много!.. Все прошло!.. Как сон… Остались воспоминания… и воображение!., была потом война тридцать девятого… а потом все остальное, сами знаете… Теперь это уже совсем другой мир… А жаль… Очень жаль… Тех мест я наяву, наверное, больше никогда не увижу… Не пустят меня туда… а это, скажу вам, было бы моим последним желанием. Они меня скорее повесят… Жаль… Отчаянно жаль… Приходится воображать… Ничего, если я прибегну к искусству?.. Вы меня простите… не хочется все сводить к мелодраме… Особенно в моем случае… Представьте себя на моем месте… я бы не хотел, чтоб вам рассказывали всякие небылицы… потом… когда уже ни одного свидетеля… никого в живых не останется… а одни только сплетни… бабьи россказни… ошметки подлых кривотолков… То-то будут надо мной глумиться!.. Грязью мазать вдоль и поперек с наслаждением!.. Обесчестят полностью, если не приму заранее меры предосторожности, не расскажу сегодня, сейчас же, все как было, в подробностях! не откладывая!., все в точности, тщательно, скрупулезнейше!.. Итак, я продолжаю с того места, где остановился… с «Баум! Баум!» и Биг Бена, ну, с ударов, которые раскатываются в облаках… громыхают гулким эхом… все правда… я не пытаюсь вас растрогать… никаких художественных эффектов… Воет сиреной туман… это пароход поднимается по реке… Дышит тяжело, будто рядом совсем… Он и в самом деле близко проходил… Пыхтит, старается… винты молотят в сто оборотов… прямо у берега… вода тихонько бормочет… громадина… Чу! Чу! Чу!.. Прошел…

Боро наверху заснул за «Вальсом для милых дам». Голову на клавиши уронил, на локти… В такой неудобной позе и спит…

Внизу, в лавке, мы с Дельфиной дремлем. Того гляди тоже заснем… Тут старик опять задыхаться начинает… Требует, чтобы мы ему нюхательную соль искали!.. Устраивает нам хорошую жизнь… Дельфина, та уже без сил… сама уже задыхается… Еще б в этой берлоге не задохнуться… чудовищный воздух… и вдобавок непроглядный от курений всяких и прочей пакости антиастматической… Невмоготу уже!., больной! не больной!., а хватит капризничать!

— Hello, Mister Claben! Hello, please! Now you try a utile air!.. Эй, мистер Клабен! Пожалуйста! Давайте пустим немного воздуха!

Умоляет, значит, чтоб позволил… дверь чуточку приоткрыть… в самом деле, подохнуть можно, до того спертая атмосфера, но он против! ни в какую!..

— Что?.. Открыть?.. — бормочет, задыхаясь… И остается лежать с открытым ртом…

— Мистер Клабен! Мистер Клабен! — стонет Дельфина. Но он даже дотронуться до щеколды не позволяет. Гнусный упрямец!..