Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

Посему, отправившись в столярную мастерскую своего соседа, он заказал ему два достаточно длинных, широких, с отвесными стенками ящика одинаковой величины и такого же качества, так что отличить один от другого было бы нелегко. Вслед за тем он пошёл к мессеру Эрминьоне и, притворившись, что нуждается в его помощи, с превеликой хитростью сказал ему такие слова: "Мессер Эрминьоне, любимый мною не меньше отца и неизменно высокочтимый, не будь мне известно, какую любовь ко мне вы питаете, я бы не решился так дерзко просить вас об услуге, но, поскольку вы всегда были ко мне расположены, я нимало не сомневаюсь, что смогу найти у вас то, чего страстно желает и жаждет моя душа. Мне предстоит отправиться по кое-каким чрезвычайно важным делам в город Френну, где я пробуду, пока не покончу с ними. И так как у меня в доме нет никого, на кого бы я мог положиться, ибо всё на руках у слуг и служанок, в которых я не слишком уверен, мне хотелось бы, с вашего позволения, доставить к вам ларь, наполненный самым ценным из того, что у меня есть".

Мессер Эрминьоне, нисколько не догадываясь о коварной уловке студента, ответил, что он согласен и, дабы ларь был надёжно пристроен, пусть его поставят в покое, где спит он сам. Студент рассыпался в изъявлениях благодарности, какие только он знал и какие ему удалось придумать, обещая вечно помнить об этой услуге, и, кроме того, обратился к мессеру Эрминьоне с настоятельной просьбой удостоить своим посещением его дом, дабы он показал ему вещи, уложенные в ларе. Когда мессер Эрминьоне явился в дом Ипполито, тот показал ему ларь, полный различной одежды, драгоценностей и нашейных цепочек немалой стоимости. Затем Ипполито позвал одного из своих слуг и, указав на него мессеру Эрминьоне, сказал: "Если этот слуга, мессер Эрминьоне, придёт к вам забрать ларь, окажите ему такое же точно доверие, как если б то были мы своею собственной особой". После ухода мессера Эрминьоне Ипполито поместился в другом ларе, как две капли воды схожем с тем, в котором находились одежда и драгоценности, и, запершись изнутри, повелел слуге доставить его туда, куда тому было указано.

Посвящённый в замысел Ипполито слуга, беспрекословно повинуясь своему господину, кликнул носильщика, и тот, взвалив ларь на плечи, отнёс его в башню, где находился покой, где мессер Эрминьоне спал ночью с женою. Мессер Эрминьоне был одним из знатнейших лиц города, к тому же очень богат и весьма влиятелен, и случилось так, что из-за известности, которой он пользовался, ему, вопреки его желанию, поручили отправиться на несколько дней в место, именуемое Портом Пиреем, каковой отстоит от Афин на расстоянии в двадцать стадиев { 73 73 Стадий - древнегреческая мера длины, равна 184,97 м. }, дабы рассмотреть там кое-какие тяжбы и споры, возникшие между горожанами и деревенским людом. Итак, мессер Эрминьоне крайне неохотно покинул Афины, ибо терзался ревностью, ни днём, ни ночью не дававшей ему покоя, а запершийся в ларе студент слышал, как прекрасная дама не раз разражалась стенаниями, жаловалась, плакала, кляня свою злую судьбу, а также час, когда была выдана замуж за человека, который сводит её в могилу, и ждал той вожделённой поры, когда она, наконец, заснёт. Лишь только ему показалось, что её охватил первый сон, он вылез из ларя и, приблизившись к её ложу, сказал: "Пробудись, моя ненаглядная, ибо я твой Ипполито".

И она, пробудившись, увидела его и узнала, ибо в покое горел ночник, и собралась было крикнуть. Но юноша, положив руку на её рет, не дал ей закричать и, чуть не плача, сказал: "Помолчи, сердце моё; разве ты не видишь, что я Ипполито, твой верный влюбленный, которому невмочь жить без тебя". Немного успокоившись и мысленно сопоставив душевные и телесные качества старика Эрминьоне и юноши Ипполито, прекрасная дама сочла, что его поступок не так уж гадок, и провела всю эту ночь вместе с ним в любовной беседе, а также понося дела и поступки своего безмозглого мужа и умоляя Ипполито придумать, как бы они могли хоть кое-когда быть вместе. Наступил день, и юноша снова укрылся в ларе, а ночью выбрался из него, чтобы вкусить наслаждения, и возлежал вместе с Филеньей. Так миновали многие и многие дни, прежде чем мессер Эрминьоне столько же вследствие неудобств, которые он терпел вне дома, сколько из-за непрерывно терзавшей его бешеной ревности, постаравшись поскорее уладить споры в том месте, где находился, возвратился к себе.

Слуга Ипполито, прослышав о прибытии мессера Эрминьоне, не стал мешкать и, придя к нему, попросил от имени своего господина вернуть отданный на сохранение ларь, который, в соответствии с указанием Ипполито, и был без околичностей ему тут же выдан, после чего, взяв носильщика, он доставил его домой. Выйдя из ларя, Ипполито пошёл на площадь и наткнулся на мессера Эрминьоне. Расцеловавшись с ним, Ипполито, как мог лучше и как сумел красноречивее, принёс ему свою благодарность, добавив, что он сам и его достояние неизменно пребывают в полном распоряжении мессера Эрминьоне. Но вот как-то утром, залежавшись с женою в постели дольше обычного, мессер Эрминьоне, блуждая по стене взглядом, обнаружил на довольно большой высоте и очень далеко от себя следы подсохших плевков. Подстрекаемый своей никогда не оставлявшей его жгучей ревностью, он был глубоко озадачен увиденным и погрузился в бесконечные размышления, его ли это плевки или, чего доброго, кого-то другого. Хорошенько подумав над этим не раз и не два, он никак не мог представить себе, что эти плевки оставил он сам.

Поэтому, страшась того, что и в самом деле произошло, он повернулся к жене и с тревогой в лице сказал: "Чьи это прилипшие так высоко плевки? Уж во всяком случае не мои! Я тут ни при чём. Дело ясное, ты мне изменила!" Тогда Филенья, засмеявшись, ответила: "Неужто вам совсем больше не о чем думать?" Мессер Эрминьоне, видя, что она смеётся, рассвирепел и воскликнул: "Ты смеёшься? Ах, ты, потаскуха, как есть потаскуха! А над чем ты смеёшься?" - "Я смеюсь, - проговорила Филенья, - над вашей глупостью". Её слова мессера Эрминьоне нисколько не успокоили, и он, терзаясь сомнениями, пожелал проверить, сможет ли плюнуть столь высоко, и принялся, кашляя и отхаркивая слюну, плевать вверх, стараясь доплюнуть до старых пятен. Но все его труды были напрасны: его плевок возвращался назад и шлепался ему на лицо, так что вскоре оно оказалось вконец оплёванным. Бедный старик много раз возобновлял свои опыты, но успехи его становились всё плачевнее и плачевнее. Видя это, он окончательно проникся уверенностью, что жена обвела его вокруг пальца, и, повернувшись к ней, обозвал её таким словом, каким не обзывают даже уличных женщин.

И не страшись мессер Эрминьоне кары, он тут же собственноручно убил бы Филенью. Сдержав себя, он решил, что разумнее обратиться к содействию правосудия, чем обагрить свои руки в её крови. Горя желанием поскорее осуществить этот замысел, всё ещё в пылу гнева и ярости, он отправился во дворец, и там, представ пред градоправителем, заявил, что обвиняет жену в нарушении супружеской верности. Но так как градоправитель не мог её осудить, не исполнив того, что предписывалось законом, он послал за Филеньей, дабы подвергнуть её тщательному допросу. В Афинах непреложно соблюдался закон, согласно которому всякую женщину, обвинённую мужем в нарушении супружеской верности, ставили у подножия небольшой красной колонны, на которой возлежал змей. Тут она приносила клятву, что в нарушении супружеской верности неповинна. После принесения такой клятвы обвиняемой надлежало вложить кисть руки в змеиную пасть, и, если женщина оказывалась клятвопреступницей, змей тотчас же отхватывал у неё эту кисть; в противном случае рука оставалась целой и невредимой.