Василий Великанов - Повесть об укротителе

Николай Павлович радовался и, кивая головой в знак согласия, удивленно и с некоторым уважением думал: «А он, оказывается, не так уж плох, как вначале мне показался…»

Из государственной базы зооцентра получил Ладильщиков двух шестимесячных львят одного выводка, Таймура и Нонку, и светло-бурого медвежонка-пестуна Нечая, толстого, с белым шарфом-отметиной на шее.

Дали Ладильщикову и двух серых, полосатых, с горбами на шее, гиен.

Получил он и белого медвежонка Малыша, присланного моряками с Севера. Белого медвежонка долго везли в трюме рядом с ворванью — тёмным рыбьим жиром, и он так весь измазался, что превратился в нечто среднее между бурым и белым медведем. Поместили Малыша в клетку с бассейном, и медвежонок охотно плавал, нырял, плескался и, отмываясь от ворвани, с каждым днем становился всё белее и белее.

Клетки обоих медвежат, бурого и белого, поставили рядом. Когда к клетке подходили люди, Нечай просовывал лапы между прутьями и норовил зацепить человека, а Малыш-увалень подолгу отлеживался у дальней сгонки и к людям не проявлял никакого любопытства. Лишь иногда он просовывал лапы в нижний прогал клетки к бурому соседу, но бойкий Нечай не решался его трогать, — видимо, побаивался белого богатыря. Вон какие у него широкие, могучие лапищи!

Львица Нонка была податлива, но менее способная, чем ее брат, А Таймур хоть и свиреп, но понятлив. Ненавидит хлыст и рейку— тонкую палочку. Если щелкнут его бичом хоть слегка, рычит и бросается, а если тронут палочкой, то сначала отмахивается от нее лапой, как от живого существа, а потом схватит зубами, разгрызёт в щепы и сразу же успокоится. Возможно, в его зверином представлении палка и хлыст, приносившие ему боль, были главными его врагами. Особенно львы боялись и ненавидели трещотку — большую палку, на одном конце которой была прикреплена гроздь бубенчиков. Но на приманку Таймур шёл, потому что был прожорлив.

Жили Таймур и Нонка в одной клетке дружно, но перед кормежкой клетку перегораживали деревянным щитом, и обедали брат с сестрой отдельно. После еды перегородку убирали, и сытые львы облизывали друг другу морды, лапы, потом ложились на бок и, уткнувшись носами, засыпали в обнимку.

Репетиции с молодняком Николай Павлович проводил совместно с ассистентом. Иван Данилович вел дрессировку, а Николай Павлович, стоя рядом, направлял его работу.

— Так, так, Ваня, — говорил он, — не спеши, Мягче наталкивай зверя, не усложняй движение. Повтори ещё, закрепи.

Занимаясь однажды с Нечаем, Иван Дмитриевич повернулся спиной к львам. Таймур соскользнул с тумбы и, крадучись, приседая, пошел к нему, не сводя с него горящих глаз.

— Ваня, тыл! — тихо крикнул Николай Павлович. Петухов резко повернулся и взмахнул бичом. Таймур вспрыгнул на свою тумбу и приник к ней.

— Во время работы, Ваня, веди круговое наблюдение, — наставительно сказал Николай Павлович.

— Как же вести круговое? У меня на затылке глаз нет, — смущенно проговорил Петухов.

— Надо чувствовать движение зверей и почаще поворачиваться во все стороны. Укротитель, Ваня, должен быть легким на ногу, иметь верный глаз и ушки держать на макушке.

Гиены оказались неподатливы, злобны и тупы. Как ни старались натолкнуть их на то или иное движение, не поднимали они: хлыста боялись, а мясо охотно пожирали, но нужного движения не делали. Лишь научились на тумбе сидеть да бегать по кругу.

Поведение гиен раздражало ассистента. Петухова… — Нет, Николай Павлович, — говорил он, — не будет из этих тупиц никакого толку. Только время напрасно теряем…

— Да, Ваня, работать с гиенами трудно, но надо вооружиться терпением. Чем терпеливее и добрее дрессировщик, тем доверчивее и понятливее животное,

— Мы и так, Николай Павлович, с ними цацкаемся, как с детьми.

— Любить их надо побольше, Ваня,

— А за что их любить?! — сердито проговорил Петухов, — Горбатые, противные.

Белый Малыш в работе ленив, но за свежую рыбу спокойно проделывал несложные движения. Зато Нечай сначала ворчал, отмахивался лапами, но за сласти охотно шёл на трюки и быстро их запоминал.

— Способный медвежонок! — радовался Николай Павлович.

Задумал Ладильщиков сделать интересный парный номер с медведями, но на первой же репетиции Мишук набросился на Нечая и сильно ударил его лапой.

— Коля, может быть, Мишук ревнует тебя к Нечаю? — полушутя спросила Мария Петровна.

— Нет, Маша, тут что-то не то. Он и при исполнении своих трюков стал ворчать, чего раньше с ним не было, С ним творится что-то странное…

Действительно, это стали замечать за медведем с тех пор, как у него произошел конфликт с актёром…

Пришёл как-то к Ладильщикову пожилой, тщательно выбритый человек и хриплым густым басом представился:

— Я — актёр, Леонид Иванович Верховский. Понимаете, коллега, мне надо сыграть в пьесе роль медведя, а я их не знаю. Мне надо познакомиться с медвежьими повадками. У вас, говорят, есть интересный экземпляр, дрессированный медведь. Помогите мне, дружок.

— Пожалуйста, изучайте, Только осторожнее с ним, Он чужих недолюбливает.

— Спасибо, коллега. Я буду осторожен.

Начал артист изучать повадки медведя. Часами просиживал у клетки, присутствовал на репетициях, на кормежке, временами что-то записывал в блокнот и хрипло бормотал какие-то слова, имитируя ворчанье медведя. Через некоторое время стали за ним замечать, что и ходить-то он стал вразвалку, как медведь, и говор у него стал какой-то нечеловеческий, урчащий.

— У вас, Леонид Иванович, заметны успехи, — улыбаясь, похвалил его Николай Павлович.

— Да, да, коллега. У нас такой режиссёр: требует досконально изучать натуру и влезать, так сказать, в чужую шкуру. Вот и приходится…

Как-то раз пришел Леонид Иванович под хмельком и стал угощать Мишука конфетами, а медведь сцапал конфету вместе с рукой и укусил палец. Актер испугался, закричал и стал ругаться. Ладильщиков успокаивал его: «Извините, Леонид Иванович, наш Мишук не переносит запаха алкоголя…»

Стал Николай Павлович учить Мишука кататься на качелях вместе с догом: поставил их на концах широкой доски, а сам встал посредине между ними и, ухватившись за железные прутья, начал раскачивать качели. Только немного раскачал, а Мишук вдруг ни с того ни с сего так шлёпнул хозяина лапой по шее, что у того даже в глазах помутилось и он еле удержался на ногах. Почему Мишук ударил? Может быть, потому, что испугался высоты или хотел ударить своего врага дога, а нечаянно попал по шее хозяину? И ходить стал Мишук как-то с оглядкой, осторожно, но всё-таки наталкивался на предметы: ткнется — ушибется, разозлится, заворчит. И в такой момент к нему не подходи — схватит, как будто люди виноваты в том, что ему больно.