Василий Великанов - Повесть об укротителе

— Уж не бешеный ли Мишук? — встревожилась Мария Петровна.

С каждым днем Мишук становился всё хуже и хуже. Шерсть у него потускнела, взъерошилась и стала вылезать на боках.

Пришел в цирк Добросмыслов, осмотрел медведя, расспросил о его поведении и сказал:

— Мишук серьёзно заболел.

— Что с ним? — спросил Ладильщиков.

— Нарушение обмена веществ. На этой почве у него и облысение, и слепота, и неврастения.

— Мы его хорошо кормим, — проговорила Вера, опасаясь, что врач может подумать о ней, как о поваре, дурно.

— Я не сомневаюсь в этом, — продолжал Добросмыслов, — но все не так, как на воле. И солнышка он у вас мало видит, а без ультрафиолетовых лучей плохо организму. Придется Мишуку дать отставку.

— Надолго? — тревожно спросил Николай Павлович,

— Да, пожалуй, на несколько месяцев.

— Что вы, Роман Алексеевич! — воскликнул Ладильщиков. — Как же я без него буду?! Ведь я готовлю новую программу, а он у меня главный артист…

— Что поделаешь, Николай Павлович. Он плохо видит и стал очень злобен — дурной пример для других зверей. Передайте его в зоопарк — я с ним займусь.

В напряженном ежедневном труде пробежали шесть месяцев, и новая программа была подготовлена в сокращённом виде, без Мишука. Художественный совет просмотрел её и одобрил. Теперь надо отправляться на гастроли — сдавать экзамен зрителям.

За эти полгода Николай Павлович много раз проведывал своего Мишука, надеясь на то, что хоть к его отъезду Мишук вернётся к нему, но и сегодня, при прощанье, Добросмыслов его огорчил.

— Нельзя трогать Мишука, — сказал врач, — слишком туго поправляется. Попробуйте пока без него. У вас же есть замена.

— А, какая там замена! — с досадой проговорил Ладильщиков. — Хоть и новый аттракцион, а без Мишука, как без премьера, не тот спектакль…

Прошел год. С новой своей программой Ладильщиков объехал двенадцать городов Сибири, Урала и Волги. Во время поездок по Уралу, в Свердловске, у молодоженов Петуховых родился сын, крупный, упитанный. Назвали его Русланом. Бездетные Ладильщиковы, постоянно горевавшие о том, что у них нет детей, обрадовались рождению мальчика не меньше, чем сами родители. Глядя на ребенка и как-то особенно трогательно улыбаясь, Николай Павлович промолвил:

— Богатырь… Весь в отца…

После гастролей вернулись в Москву на отдых. Намечено было выступление в столичном цирке. Этой чести Ладильщиков удостоился потому, что во всех провинциальных цирках его приняли на «ура» при полных сборах.

Находясь на гастролях, Николай Павлович несколько раз писал Добросмыслову, запрашивая о своем Мишуке, и врач всегда отвечал успокоительно: «Все идет нормально».

Как только Ладильщиков вернулся в Москву, в тот же день к нему зашел на квартиру профессор Левкович и, поздравив с успехом на гастролях, сказал:

— Николай Павлович, я вас ждал с большим нетерпением. Вы нам очень и очень нужны: мы задумали создать научно-популярный фильм об условных рефлексах, Натурные съемки намечено провести в уголке Дурова и в вашем зверином хозяйстве.

— Не знаю, как выйдет, Василий Александрович. У меня ведь нет главного артиста — Мишука.

— Но у вас есть другие звери. Нам важно показать метод работы дрессировщика, основанный на учении Павлова об условных рефлексах.

— Хорошо, Василий Александрович, я сейчас съезжу в зоопарк, узнаю.

Добросмыслов встретил Ладильщикова с хорошей, приветливой улыбкой,

— Я очень рад вас видеть, Николай Павлович, — сказал он, пожимая руку, — как прошли ваши гастроли?

— Спасибо. Хорошо. А как мой Мишук поживает?

— О Мишуке, Николай Павлович, потом. Я хочу показать вам нового, интересного медведя. Талант! Не уступает вашему Мишуку.

Около решетчатого вольера толпились посетители парка, взрослые и дети, и временами дружно смеялись. Большой бурый медведь, получая сладкие подачки, проделывал смешные номера. Шерсть на нем была курчавая, густая, с солнечным отблеском. Николай Павлович подошел близко к решетке и, пристально вглядываясь в медведя, проговорил:

— Похож на моего Мишука.

Медведь замер и тоже вперился взглядом в Ладильщикова.

— Да, немного похож на вашего Мишука, — усмехнулся Добросмыслов.

— А что он умеет делать? — спросил Ладильщиков,

— Всё, что вы ему прикажете.

— А кто его учил?

— Человек.

— А ну, испытаем. Мишук, оф! — крикнул Ладильщиков.

Медведь поднялся на задние лапы, не сводя с Ладильщикова своих маленьких карих глазок.

— Вальс! Вальс!

Медведь с неуклюжей, смешной грацией обернулся вокруг и протянул лапу. Толпа засмеялась. Николай Павлович подал медведю кусочек сахару.

— Чудесно! — промолвил он. — Как мой Мишук! А ну, кульбит, ап!

Медведь перекувырнулся через голову и подошел вплотную к решетке.

Ладильщиков клацнул языком, как это он делал раньше при общении со своим Мишуком и, глядя медведю в глаза, проговорил тихо, ласково:

— Мишук… Мишук…

В ответ медведь тоже прищелкнул языком, заурчал и затоптался, покачиваясь из стороны в сторону.

— Мишук… Мишук мой…

Высунув черноватый язык, медведь тыкался носом между прутьями и глухо урчал. Ладильщиков потрепал его по загривку. Медведь обхватил руку лапами и стал ее лизать, обсасывать, как будто она была сладкая.

— Узнал, мой Мишук, — вполголоса проговорил Николай Павлович, — узнал, мой хороший… Соскучился…

В толпе раздались возгласы:

— Э, смотрите! Его медведь! Узнал хозяина!

— Ну, как, Николай Павлович, подойдет для вас этот медведь? — спросил, добродушно улыбаясь, Добросмыслов.

— Роман Алексеевич, это — чудо! Я не знаю, как вас благодарить… Мишук стал еще лучше, чем был раньше. И рефлексы помнит!

— Вот видите, а вы не хотели его оставлять у нас.

— Да что вы, Роман Алексеевич, я вам очень обязан… Спасибо.

— Не мне спасибо говорите, Николай Павлович, а витаминной диете, рыбьему жиру, солнышку и кварцевым лампам, которыми я облучал вашего Мишука. Хороший пациент, послушный, и теперь его смело можно вернуть в строй.

Взволнованный и радостный увозил Ладильщиков из зоопарка своего Мишука. Ехали на машине в кузове. Прохожие останавливались и с любопытством смотрели вслед. «За месяц-два я его, пожалуй, приготовлю в парном номере с Нечаем, — думал Ладильщиков. — А потом можно будет выступать в Московском цирке и сняться в научном кинофильме. Это будет великолепно!»

Всё в этот вечер было необыкновенным.

Сначала, перед самым представлением, Султану взбудоражил нервы ёж — питомец Руслана. Мальчик сам пустил его в клетку: а что, мол, лев ему сделает? Султан по-кошачьи прищурился и обхватил колючего зверька лапами. Еж моментально свернулся клубком. Лев отдернул лапы и испуганно будто закашлял: «Хуф-хуф». Еж развернулся и побежал. Лев опять бросился к нему и, прижав лапами, попытался схватить его зубами, но, больно уколовшись, отпрянул от него и злобно зарычал. На губах льва показалась кровь. Руслан, заметив идущего по коридору Ладильщикова, испуганно закричал: «Дядя Коля, Султан ежа загрызет!» — «А кто его туда впустил?» — строго спросил Николай Павлович, подходя к клетке. «Он сам у меня вырвался…» Николай Павлович вошел в клетку и, передав Руслану ежа, стал успокаивать льва: «Султан, спокойно, спокойно…» Но Султан еще долго не мог успокоиться: ходил по клетке, смотрел по сторонам и глухо рычал. «Разволновался, — думал с досадой Ладильщиков, — и как на грех, перед самым представлением. Нехорошо».