Оноре Бальзак - Беатриса

— А как же ты сам? — спросила Фелисите.

Слуга с удивлением взглянул на нее — ему и в голову не приходило, что его судьбу можно принимать в расчет, когда в опасности жизнь его юного хозяина.

— Беги лучше в Круазик и принеси лестницу, — посоветовала Фелисите.

«А она ловко сообразила», — подумал Гаслен, поспешая к Круазику.

Беатриса слабым голосом попросила, чтобы ее положили на землю, она почувствовала себя дурно. Юноша устроил маркизу на свежей траве между гранитной стеной и кустом самшита.

— Я все видела, Каллист, — сказала Фелисите. — Умрет ли Беатриса, удастся ли вам спасти ее, — помните: это был только несчастный случай.

— Она возненавидит меня, — печально ответил юноша, и глаза его налились слезами.

— Она будет тебя обожать, — возразила Фелисите. — Вот наша прогулка и кончилась, надо доставить Беатрису в Туш. А что бы ты сделал, если бы она умерла? — спросила Фелисите, помолчав.

— Я последовал бы за ней.

— А твоя мать? — И затем добавила слабым голосом: — А я?

Каллист с бледным как полотно лицом стоял, опершись спиной о гранит, он не пошевелился, не ответил. Вскоре вернулся Гаслен; на ферме, расположенной неподалеку среди лугов, он раздобыл лестницу и бегом примчался с ней к месту катастрофы. Беатриса почувствовала себя немного лучше. Гаслен приладил лестницу и посоветовал Каллисту обвязать маркизу красной шалью Фелисите и подать ему концы, таким образом Беатриса смогла с помощью Каллиста добраться до круглой площадки, где Гаслен подхватил ее на руки, как ребенка, и положил на траву.

— Я не прочь умереть, но я страшусь мучений, — слабым голосом сказала Беатриса своей подруге.

Видя слабость и изнеможение Беатрисы, Фелисите распорядилась перенести ее на ту ферму, где Гаслен одолжил лестницу. Каллист, Гаслен и Камилл, сняв с себя всю лишнюю одежду, сложили ее на лестнице в виде матраца, водрузили на это ложе Беатрису и понесли ее, как на носилках. Фермеры предложили свою постель. Гаслен бросился к лощине, где наших путешественников поджидали лошади, оседлал своего коня и поскакал в Круазик за лекарем, а лодочникам он посоветовал подвести лодку как можно ближе к ферме. Каллист, примостившись на табурете, только кивками да односложными восклицаниями отвечал на расспросы Фелисите, которую душевное состояние юноши тревожило не меньше, чем слабость Беатрисы. После кровопускания больная почувствовала себя лучше; она начала говорить, согласилась, чтобы ее отнесли в лодку, и к пяти часам пополудни ее доставили от герандского мола в Туш, где уже дожидался городской врач. Слух о происшествии разнесся по этому пустынному и почти необитаемому краю с поразительной быстротой.

Каллист провел ночь в Туше, у ног Беатрисы; вместе с ним бодрствовала и Фелисите. Врач пообещал, что назавтра маркиза будет совершенно здоровой, разве что останется еще ломота. Как ни был огорчен Каллист, к его отчаянию примешивалась радость: он был у постели Беатрисы, он видел ее спящею, он видел, как она пробуждается от сна; он мог вглядываться в ее бледное лицо, изучать каждое ее движение! Фелисите горько улыбалась, — она узнавала в поведении Каллиста признаки той страсти, которая навсегда окрашивает наклонности человека в ту пору его жизни, когда ни рассудок, ни будничные заботы еще не противостоят жестоким переживаниям. Никогда Каллист не поймет, что за женщина Беатриса, достаточно посмотреть на его лицо: с какой наивностью юный бретонец выдает свои затаенные мысли!.. Он воображал, что Беатриса — его, потому что он может невозбранно находиться в ее спальне, любоваться ее постелью с разбросанными одеялами. С благоговейным вниманием он ловил малейшее движение Беатрисы; все его поведение выражало такое очаровательное любопытство, счастье проступало так откровенно на его лице, что обе женщины порою не могли удержать улыбки. Когда Каллист увидел прекрасные глаза цвета морской воды, в которых странно смешивались смущение, любовь и насмешка, он покраснел и отвернулся.

— Разве я не говорила вам, Каллист, что вы, мужчины, сулите нам блаженство, а на самом деле бросаете нас в бездну.

Услышав эту шутку, произнесенную так мило, и разгадав по тону маркизы, что в сердце ее произошла перемена, Каллист опустился на колени, схватил влажную руку Беатрисы и покрыл ее робкими поцелуями.

— Вы вправе навсегда отвергнуть мою любовь, а я, я не имею больше права говорить вам о ней!

— Ах! — воскликнула Фелисите, приглядываясь к непритворно улыбавшемуся лицу Беатрисы; она вспомнила, к каким уловкам приходилось прибегать ей самой и какое угрюмое выражение вызывали они на этом лице. — Любовь умнее нас всех! Примите, дорогая, успокоительное и постарайтесь заснуть.

Ночь, которую Каллист бодрствовал бок о бок с мадемуазель де Туш, она провела за чтением книги по теологии, а юноша читал «Индиану» [49] «Индиана» — роман французской писательницы Жорж Санд (1832). Произведение это получило высокую оценку Бальзака, написавшего на него рецензию. , первое произведение знаменитой соперницы Камилла Мопена; там описывался молодой человек чудесной души, обожающий свою даму и преданный ей до гроба, а та, подобно Беатрисе, находилась в ложном положении. Какой роковой образец для него, Каллиста! Эта бессонная ночь оставила неизгладимый след в сердце бедного юноши, узнавшего от Фелисите, что, если только женщина не чудовище, она не может не быть счастлива и польщена тем, что стала объектом преступления.

— А меня вы никогда не бросили бы в море! — добавила несчастная Фелисите, утирая слезы.

К утру Каллист, утомленный всем случившимся, заснул в кресле. Теперь маркиза, в свою очередь, любовалась прекрасным лицом юноши, побледневшим от всех переживаний минувшего дня и своего первого любовного бдения; она слышала, как он, засыпая, бормотал ее имя.

— Он любит даже во сне, — сказала Беатриса, указывая своей подруге на спящего юношу.

— Надо отослать его домой, пусть отдохнет, — ответила Фелисите и разбудила Каллиста.

В доме дю Геников никого не взволновало отсутствие Каллиста, — Фелисите обо всем предупредила записочкой баронессу. Когда Каллист вернулся в Туш к обеду, он застал Беатрису уже на ногах; она была еще очень бледна, слаба и казалась усталой, но ни во взорах ее, ни в словах не чувствовалось ни малейшей суровости. Фелисите села за рояль, чтобы оставить влюбленного наедине с Беатрисой, и Каллист молча пожимал Беатрисе руки, а она так же молча смотрела на него. С этого вечера, который Фелисите заполнила прекрасной музыкой, в Туше уже не разражались более опустошительные грозы. Фелисите отошла на второй план. Женщинам холодным, черствым, хрупким и худощавым, подобно г-же де Рошфид, гибкая шея придает что-то кошачье; они наделены душой столь же блеклой, как их глаза серо-зеленого оттенка; для того чтобы расплавить, раздробить эти камешки, требуется по меньшей мере сокрушительный удар молнии.