Мигель Астуриас - Глаза погребённых

— Теперь вглуу-у-у-у-убь!.. — подал голос Кайэтано Дуэнде; его мучила одышка, и, прогудев эти слова, он поднял руку с горящим факелом.

Эхо повторило отзвук. Пламя закоптило свод галереи, в которой повсюду белели скелеты животных, казавшиеся кусками известняка. Время от времени под каблуком Дуэнде хрустели кости, ребра, челюсти, рога… Он не спотыкался о них, а просто наступал на них и растаптывал… Покончить с этими ископаемыми, это — дозорные смерти…

Мрак, который их окутал, можно было сравнить лишь с царившим здесь глубоким молчанием. Они медленно продвигались вперед, свет факела отбрасывал их тени. Дойдут ли они? Скоро ли, нет ли? Может случиться, они не дойдут, не дойдут, не дойдут никогда. Порой Малена начинала терять контроль над своими нервами, силы покидали ее и на висках выступал холодный пот, но она думала о не м , ожидавшем ее где-то здесь, в этом подземном мире, и силы возвращались к ней. Она шла, чтобы увидеть и услышать его. Чтобы увидеть и услышать его, она обратилась к Дуэнде, в руке которого горит окоте, одна лучина за другой.

— У каждого своя тень пляшет, — размышлял вслух Дуэнде, — забросишь тень за спину, а она пляшет и пляшет… И никак от этого не уйдешь, ночью даже по дороге мертвых не пойдешь без света, а как только задрожат языки огня, так тень и начинает плясать и все равно что горе — даром что ничего не весит — нарастает и прижимает тебя к земле. Иной раз ты торопишься, а она танцует… другой раз у тебя серьезное дело, а она приплясывает… порой не до веселья, а она пританцовывает то спереди, не давая прохода, то сзади, и приходится тащить ее за собой, чтобы она прекратила плясать, а то пританцовывает сбоку, и приходится спешить за ней и плясать вместе с ней, — и пляской увлекать ее за собой, и это-то и есть самое плохое, — приходится идти, вот как сейчас, шагая и пританцовывая, шагая и пританцовывая…

Так они шли, ноги их вышагивали, а тени их приплясывали под музыку лающих языков пламени, разбрасывавших охапки огненных листьев. Ноги их вышагивали, а тени приплясывали в такт размеренному ритму пламени, вздыхавшему, как спящая пума… ноги и тени против теней и ног. Тени, вздымаясь, обрушивались на них со скоростью черных молний, скользили по вогнутым экранам сводов, рассыпаясь дождем ресниц, а на полу извивались сверкающие гремучие змеи… ноги и тени против ног и теней, взлетавших, как кузнечики, на плечи… паривших над головами, как птицы с траурным оперением… Так они шли… так они шли… так они продвигались вперед, несмотря на грозные тени и головокружение… Тела их словно распадались на частицы, и эти частицы танцевали… руки и ноги реяли в воздухе… головы и руки парили… сталкиваясь друг с другом… Все смешалось… Он с ее головой… она с его руками… его тело без головы… ее — с двумя головами… он с четырьмя ногами… она с четырьмя руками… от нее только голова… без торса… без ног… без рук… только голова… а затем все вместе в целости… так же как и раньше… будто они вовсе и не плясали… Так они шли… так они шли… так продвигались вперед, несмотря на грозные тени… тени-каннибалы с огненными зубами, пожиравшие друг друга… так шли они… так продвигались вперед…

Дуэнде остановился и зажег новую лучину окоте, — уже сожжены четыре руки — двадцать лучин красноватого дерева. Оставалось только тридцать. Надо прибавить шагу.

Прибавить шагу?

Разбитая, окоченевшая Малена, спотыкаясь, шагала вперед, не понимая, куда ступают ее ноги, опираясь о стены ладонями, локтями, руками; затылок раскалывался от боли, ломило в пояснице — идти приходилось нагнувшись, чтобы не удариться головой, на губах какая-то влага с привкусом дыма окоте, ее знобило, она нетерпеливо ждала очередного поворота, но за ним открывалась другая галерея, а за ней — опять поворот, а за тем поворотом — еще галерея. Этой цепи поворотов и галерей, казалось, нет конца… сопротивляться… собрать все силы… быть может, уже недалеко… там… где-то там… а тени пляшут… да… да… прав был Кайэтано Дуэнде… вот им сейчас невесело, а тени пляшут…

Порыв свежего воздуха унес пламя; на кончике окоте осталась прядь белого дымка. Они вышли на поверхность; трава в ночной росе; видны звезды, здесь пахло ночью и ощущались объятия ветра. Однако эта передышка была мимолетной, недолго ступали их ноги по земле — надо было обойти гору — ноги шагали сами по себе, надо было обойти ее еще раз — и снова шагали ноги сами по себе, надо было обойти ее еще и еще раз; трижды окружили они гору раскаленными следами, пока не заставили ее закрутиться, закрутиться с завыванием волчка — койота, пока не заставили ее исчезнуть. Перед ними неожиданно разверзлась земля, открылась окутанная туманом брешь, и ноги, ступавшие сами по себе, вновь зашагали по лабиринтам подземелий.

— Этот вход проложен уже не молнией, — объяснил Кайэтано Дуэнде, разжигая факел из окоте в галерее чешуйчатых зеркал, раздробивших огоньки пламени тысячами дождевых капелек, — и вот по чему я это определил. Это не изломанный путь Молнии… а спокойный — путь Водяной змеи… Здесь промчался водяной смерч, пробуравил скалу своим телом, чтобы дать нам пройти этой галереей дремлющей чешуи… Еще немного, и мы попадем в Пещеру Жизни, но перед этим будет опасный переход, где придется зажечь сразу девять больших лучин и сказать: «Да спасет нас Волшебный факел!..»

Все так и было, как предсказал Кайэтано Дуэнде. Перед тем как подойти к Пещере Жизни, они разожгли лучины Волшебного факела и чуть ли не ползком прошли опасный переход среди скал, покрытых раскачивающимися летучими мышами и вампирами, то ли живыми, то ли мертвыми, — заплесневевшие тела и распростертые кристаллические крылья.

— Самое опасное под землей, — продолжал Дуэнде, — остаться без света. Легко спасти окоте, когда ветер гасит пламя… Достаточно заслонить огонь рукой или шляпой. Но трудно уберечь пламя под землей от влажного мрака, высасывающего свет. Вот тут-то и приходится ломать голову, что сделать, чтобы мрак не съел пламя. Очень опасно также, если погаснут тени путников, а во мраке затаился обрыв, вот такой, как здесь. На краю пропасти опасней сорваться тени, чем живому человеку, это уж известно… человек, у которого тень сорвалась в пропасть, теряет равновесие судьб ы …

Малена подошла ближе к старику, напуганная больше его словами, чем расщелинами, распахивавшимися под ее ногами, — черными, красноватыми трещинами, широкими и глубокими, похожими на корни деревьев, деревья пропастей мрака, выросшие в подземной ночи. А что, если он не позаботился о своей пляшущей тени, та свалилась в обрыв, и он не дойдет до места встречи…

— Если почувствуешь, что у тебя под ногами шевелятся камни, не пугайся, — предупредил Малену старик, подняв факел. — Если заметишь, что камни валятся тебе под ноги, если они захотят отвести твою ногу в сторону, не пугайся, и не кричи, и не наклоняйся, чтобы услышать, как они падают… не смотри вниз и не оборачивайся, смотри только вперед! Вот доберемся до Пещеры Жизни, откуда начинается большое…