Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 2

Ни одинъ докторъ въ мірѣ не могъ для нашей героини, страдавшей цѣлый день истерическими припадками, предписать рецепта надежнѣе и спасительнѣе того, который былъ теперь ниспосланъ для нея сострадательною судьбою. Она и мистриссъ Одаудъ бодрствовали безпрестанно при постели раненаго юноши, терпѣвшаго жесточайшую боль. Занятая исполненіемъ этой обязанности, столько свойственной женскому сердцу, Амелія не имѣла досуга задумываться надъ своей собственной грустью, и томить себя безполезнымъ страхомъ и предчувствіями, возникавшими въ ея разгорячснной головѣ. Молодой паціентъ расказалъ свою простую и трогательную повѣть о событіяхъ этого дня, и о подвигахъ нашихъ друзей, принадлежавшихъ къ Трильйонному полку. Дѣло было жаркое. Трильйонный полкъ лишился многихъ офицеровъ и солдатъ. Подъ майоромъ убили лошадь, и всѣ думали сначала, что самъ майоръ убитъ, и начальство перейдетъ къ Доббину, но когда огонь прекратился, оказалось, что майоръ сидитъ на спинѣ своего бѣднаго Пирама, и потягиваетъ коньякъ изъ плетёной бутылки. То былъ капитанъ Осборнъ, что поразилъ наповалъ французскаго улана, который ранилъ прапорщика. Услышавъ это, Амелія сдѣлалась такъ блѣдна, что юный Стоббль, no внушенію мистриссъ Одаудъ, долженъ былъ прекратить на-время свой расказъ. И то былъ капитанъ Доббинъ, что, послѣ сраженія, несмотря на собственную рану, взялъ на руки молодого человѣка, и отнесъ его къ полковому хирургу, а оттуда въ телѣгу, которая должна была привезти его въ Брюсселъ. Капитанъ Доббинъ обѣщалъ ямщику два луидора, если онъ довезетъ телѣгу въ городъ, до гостинницы мистера Седли. Онъ велѣлъ сказать капитаншѣ Осборнъ, что сраженіе кончилось, и что мужъ ея живъ и невредимъ.

— Скажите, пожалуйста, какое у него доброе сердце, у этого Вилльяма Доббина! замѣтила мистриссъ Одаудъ. А я все сердилась, что онъ смѣялся надо мной. Какъ часто наружность бываетъ обманчива!

Юный Стоббль положительно увѣрялъ, что нѣтъ въ цѣлой арміи офицера великодушнѣе и добрѣе капитана Доббина. Онъ принялся съ живѣйшимъ краснорѣчіемъ выхвалять его скромность, снисходительность, храбрость и удивительное хладнокровіе на полѣ битвы. Амелія обращала весьма разсѣянное вниманіе на эту часть разговора: мысли ея были заняты Джорджемъ, и она слушала внимательно только тогда, когда упомимналось въ рѣчи его имя.

Ухаживая за больнымъ, и вдумываясь въ удивительныя событія, происходившія наканунѣ, Амелія провела слѣдующій день съ удовлетворительнымъ спокойствіемъ. Во всей арміи былъ для нея только одинъ человѣкъ, и какъ-скоро онъ живъ, всѣ другія приключенія, должно признаться, интересовали весьма мало містриссъ Эмми. Донесенія, приносимыя Джоемъ съ улицы, производили весьма неопредѣленное впечатлѣніе на ея слухъ, хотя самъ мистеръ Джой имѣлъ совершенно достаточныя причины для внутренней тревоги, которую вмѣстѣ съ нимъ раздѣляли и другіе обитатели бельгійской столицы. Французы были окончательно отражены союзными войсками, но это произошло вслѣдствіе чрезвычайно упорной битвы, и притомъ дѣло было кончено только съ одной дивизіей Французовъ. Наполеонъ съ главнымъ корпусомъ стоялъ при Линьи, гдѣ онъ въ-конецъ разбилъ прусскую армію, и собирался теперь двинуть на союзниковъ всѣ свои силы. Герцогъ Веллингтонъ отступалъ къ Брюсселю, и было очень вѣроятно, что передъ стѣнами этой столицы произойдетъ великая битва. Надежда на успѣхъ была болѣе чѣмъ сомнительна. Герцогъ Веллингтонъ могъ совершенно положиться только на двадцать тысячь англійскаго войска; потому-что Бельгійцы были довольно равнодушны къ общему дѣлу. И съ этой горстью, Веллингтонъ долженъ былъ выдержать напоръ ста-пятидесяти тысячь человѣкъ, предводительствуемыхъ Наполеономъ — самимъ Наполеономъ! Какой полководецъ, при всей своей опытности, могъ съ неравными силами устоять противъ такого гиганта?

Джой приходилъ въ отчаяніе и дрожалъ какъ въ лихорадкѣ, когда размышлялъ обо всѣхъ этихъ вещахъ. Все народонаселеніе Брюсселя раздѣляло эти опасенія, и каждый человѣкъ съ политическимъ тактомъ былъ убѣжденъ, что вчерашнее сраженіе было только прелюдіей для великой битвы, которая, такъ-сказать, висѣла на носу. Одна изъ армій, противопоставленныхъ Наполеону, была уже уничтожена въ-конецъ. Малочисленные Англичане, которыхъ еще могутъ вывести противъ него, погибнутъ неминуемо на своихъ постахъ, и побѣдитель черезъ трупы непріятелей войдетъ въ столицу. Горе несчастнымъ, которыхъ онъ найдетъ въ ней! Горе мистеру Джою! Уже тайкомъ изготовлялись адресы побѣдоносному вождю, очищались квартиры и фабриковались трехцвѣтныя знамена для торжественной встрѣчи императора Французовъ.

Эммиграція продолжалась съ неутомимою дѣятельностью, и все бѣжало, что только могло найдти средства къ побѣгу. Когда Джой, передъ обѣдомъ, семнадцатаго іюня, зашелъ навѣстить Ребекку, карета Барикрисовъ покатилась, наконецъ, отъ воротъ гостинницы, гдѣ жила мистриссъ Родонъ Кроли. Милордъ Барикрисъ, неизвѣстно какими судьбами, успѣлъ, наконецъ, добыть пару лошадей, и поѣхалъ съ своимъ семействонъ по дорогѣ въ Гентъ, гдѣ сгруппировались теперь всѣ политическія и дипломатическія лща. Съ ними былъ и Лудовикъ, преслѣдуемый съ такимъ ожесточеніемъ безпощадною судьбою.

Джой почувствовалъ, что вчерашняя отсрочка была только кратковременною передышкой, и что онъ скоро будетъ имѣть нужду въ своихъ дорогихъ рысакахъ. Весь этотъ день онъ сокрушался невыразимою тоской. Пока Англичане стояли между Брюсселемъ и Наполеономъ, Джой не видѣлъ еще повода къ немедленному бѣгетву, но на всякій случай, онъ перевелъ своихъ лошадей изъ отдаленнаго стойла въ конюшню той гостинницы, гдѣ была его квартира, такъ, чтобы имѣть ихъ безпрестанно передъ глазами и, если понадобится, защитить ихъ отъ насильственнаго похищенія. Для этой цѣли, Исидору поручено было стоять въ дверяхъ конюшни, и держать ухо востро. Лошади были осѣдланы. Мосье Исидоръ съ нетерпѣніемъ дожидался вожделѣнной минуты бѣгства.

Послѣ вчерашняго пріема, Ребекка уже не хотѣла болѣе видѣть свою милую подругу. Она обстригла букетъ, подаренный ей Джорджемъ, подбавила свѣжей воды къ цвѣтамъ, и прочитала еще разъ записку Джорджа.

— Бѣдная женщина! сказала она, перебирая между своими пальцами измятый клочокъ раздушевной бумаги. Что бы она почувствовала, если бы мнѣ вздумалось показать ей эту вещицу!.. И сердце ея сокрушается изъ-за этого негодяя… глупца… фанфарона, который нисколько не заботится о ней! Нѣтъ, мой добрый Родонъ достойнѣе въ тысячу разъ этого человѣка.

И потомъ она углубилась въ размышленіе относительно того, что ей дѣлать на бѣломъ свѣтѣ, какъ-скоро не станетъ добраго Родона. Какъ это хорошо, что онъ догадался оставить своихъ лошадей!